Анна понимала. И надежда, слабая, ибо к тому времени она почти перестала надеяться, умерла. Значит
Я предлагаю действовать постепенно, сильные руки перевернули ее на бок, и Анна не успела возмутиться, как пальцы некроманта прошлись по позвоночнику. Каждое прикосновение вызывало боль. Острую.
На первом этапе мы иссечем тело проклятья, некромант задержался на уровне шеи. Вот здесь полагаю, тут основной узел. Я постараюсь удалить его, но будет больно. Если все пройдет удачно, к вам вернется способность двигаться.
Он поглаживал шею ласково, и тьма отзывалась. Теперь Анна ощущала ее в себе, плотный темный ком, который сдавил позвоночник.
Затем я перерублю каналы, которые питают проклятье силой, и поработаю с метастазами. Нам ведь не нужно, чтобы болело сердце? А там будет видно.
Затем я перерублю каналы, которые питают проклятье силой, и поработаю с метастазами. Нам ведь не нужно, чтобы болело сердце? А там будет видно.
Вы сможете убрать все?
Я постараюсь. Ее положили и, приподняв, подтянули выше. Сунули под спину подушку. Поправили одеяло.
Но
Это старое проклятье. И тьма будет недовольна.
Он смотрел на нее с сочувствием, молодой мастер Смерти, имени которого Анна не знала.
То есть вы не уверены.
Не уверен. Более того, весьма высока вероятность, что что-то пойдет не так. Вы можете не выжить.
В таком случае
Нет, прежде Анна не решалась возражать супругу. Да и не только ему. Делайте.
Анна
Я не хочу и дальше так, она нашла в себе силы посмотреть на мужа. И даже выдержать его взгляд. Я не хочу ждать, когда я сколько мне осталось. Оно ведь убьет меня. Рано или поздно. Так лучше рискнуть
Ей было сложно говорить, и она сорвалась на шепот. И слезы.
Было и вправду больно. Она ощущала и тьму в себе, и пальцы некроманта, вдруг превратившиеся в ножи. Она слышала запах собственной крови, такой острый и гнилой.
Она бы кричала от боли, если бы могла кричать.
Но ее обездвижили. А потом, в какой-то момент, когда боль стала совсем невыносимой, некромант наклонился к ее лицу и сказал:
Уже почти оно злое, да и вы молодец. Вы очень сильная женщина.
Она? Она всегда была слабой.
В тот раз удалось убрать центральный узел, и Анна действительно смогла шевелить, правда, лишь руками, но и то было почти счастье.
Оно куда сложнее, чем я предполагал, теперь мастер Смерти появлялся ежедневно. Он садился на постель и брал Анну за руки. Он гладил ее запястья, успокаивая, а потом делал надрезы, и темная густая кровь стекала в хромированный лоток. Это тоже было больно, но мастер разговаривал.
Он рассказывал о том, что в театре поставили новую оперу, которую уже окрестили скандальной, потому что там есть пара весьма откровенных сцен. И вовсе не понятно, как цензура эту оперу пропустила. Хотя, по его мнению, в женском теле нет ничего похабного, особенно когда это тело упрятано за кисейными завесами.
О соловьях. И подорожавшем меде. Велосипедах, заполонивших улицы, и новом самоходном экипаже, представленном на Большой технической выставке, который от прежних отличался способностью развивать просто-таки умопомрачительную скорость. Анне доводилось ездить в подобных экипажах? Ах, у нее свой имелся чудесно.
Иногда мастер говорил и о проклятье.
Оно растет, пусть и медленно, признался он однажды. После лечения мастер Смерти и сам походил на смерть. Он становился бледен и без своего крема, а лицо его характерно заострялось, как если бы мастер маялся животом. И дышать он начинал чаще. Одежда его пропитывалась потом, а на висках вздувались сосуды.
Когда вы окрепнете, мы попробуем убрать еще кусок. Чем меньше тьмы в вас останется, тем медленней она будет восстанавливаться.
Спасибо.
Не за что, он поднялся. Ваш муж хорошо мне платит.
Анна склонила голову. Теперь она могла это сделать, а еще могла держать книгу. И есть сама. И наверное, одно это уже было чудом.
Следующая операция прошла осенью. Анна помнит, как, лежа на столе, смотрела в окно, на старый клен, пересчитывая листья. Семь красных. Пять желтых. А вот тот, который прилип к стеклу, он и красный, и желтый.
Было больно. Гораздо больнее, чем в первый раз. И боль эта длилась, длилась, а пальцы мастера ощупывали ее позвоночник. Теперь Анна ощущала и его, весь, словно нарисованный в анатомическом атласе. Но она просто лежала и терпела. Считала листья. И думала о том, что когда-нибудь мука закончится. Когда-нибудь все заканчивается
Боюсь, мастер Смерти выглядел хуже обычного, вы просто не выдержите. Нужен перерыв.
Анна смогла чувствовать ноги. Она бы попыталась встать, но понимала, что время, проведенное в вынужденной неподвижности, не могло не сказаться на ее организме. Ее ноги выглядели худыми и откровенно уродливыми она, сняв одеяло, пристально разглядывала их, удивляясь, что прежде не обращала на них внимания.
Разве проклятье не вырастет?
Вырастет, но не до прежнего размера, он сидел на кровати, будто в палате не было иных стульев. Мы проведем еще несколько сеансов, убирая малые остатки из крови. Но вот остальное перерыв не менее года. Ясно?
И она выздоровеет? Никанор смотрел на мастера неодобрительно.
И она выздоровеет? Никанор смотрел на мастера неодобрительно.