Кадом встретил нас давно мёртвыми окраинами, от которых теперь остались лишь фундаменты традиционная картина для «выживших» поселений. Человеческая стадность в тяжёлые времена заставляет людей сбиваться плотнее, но отнюдь не для того, чтобы помочь ближнему, а потому, что в тесной толпе шансы подохнуть распределяются равномернее. На миру и смерть красна. На счёт красоты можно, конечно, поспорить, но осознание того, что ты не одинок в своей беспомощности, помогает людям справиться со страхом и отчаянием. Абсолютно иррациональное дерьмо, но оно работает. Вероятно, причина в самой блядской натуре человека. Главная цель этих ничтожеств заключается не в том, чтобы выжить, а в том, чтобы пережить соседа. Соревнование длится уже более шестидесяти лет, и одиночкам в нём нет места.
Миновав поросшие лесом отголоски ушедшей эпохи, мы, наконец, выехали с просеки к полям.
Ни вышек, ни заграждений, с присущей ему сметливостью отметил лейтенант и кивнул на сиротливую хижину у дороги. Странно это.
Тормозни, осмотримся, дал я Ольге знак выметаться из кабины.
Может, не стоит? поёжился Павлов.
Сиди тут. Не глуши мотор. Станислав, обратился я, выбравшись наружу, к обитателю кузова, прикрывай, и...
Не беспокойся, попытается свалить пристрелю, предвосхитил он мою просьбу и, стукнув кулаком в заднее стекло добавил: Шутка.
Хижина, по-видимому, выполняла функцию сторожки. Вот только сторожей поблизости не наблюдалось. Дверь была распахнута, ставни выломаны, внутри ни огонька, рядом на погнутой железной штанге болтался набатный колокол с вырванным языком.
Судя по толстому нетронутому слою земли на порогах, сторожку оставили далеко не вчера. Внутри пахло плесенью и сушёным зверобоем, веники которого висели на верёвке вдоль печи. Нехитрая мебель была перевёрнута, будто оказалась в эпицентре яростной схватки, пол усеяли осколки кухонной утвари.
Кто-то тут дал бой, тронул я пальцем бурые мазки на холодном белёном кирпиче. Только вот кому?
Следов от пуль нет, заметила Оля, гильз тоже.
А драка была славная, указал я на тёмные пятна, испещрившие пол, стены, мебель и даже потолок местами. Как считаешь?
Считаю, надо убираться отсюда поскорее. Село в пяти минутах езды, там и поспрашиваешь, если такой любопытный.
Неужто это та бесстрашная, сующая всюду свой нос непоседа, которую я когда-то привёз из глухого таёжного края?
Не время для шуток, Кол. Ты знаешь, я разное дерьмо костями чую, и сейчас тот самый случай.
Это да, чутьё у Ольги и впрямь звериное. Такую врасплох не возьмёшь. Есть люди, которые ощущают взгляд в спину, есть те, кто по глазам шулера прочитает его карты, а Ольга... Она не раз опережала смерть, чуя дуновение от опускающейся на свою шею косы. Да и на мою тоже.
Ладно, уходим.
Ну, что там? почти шёпотом спросил Павлов, как только мы вернулись к машине.
В сторожке-то? Сторож, ответил я, пристроив седалище на успевшее остыть кресло. Повсюду.
Не понял.
Кто-то с ним здорово порезвился, раскрасил бедолагой избушку.
Ритуальное убийство? на полном серьёзе спросил лейтенант.
Точно, предпочёл я избежать долгих и мучительных пояснений. Езжай уже.
Час от часу не легче, дал Павлов по газам.
Вдалеке, за полем, виднелись тусклые огни, но их было подозрительно мало для такого крупного села. Да и поле выглядело странновато, щедро утыканное свекольной ботвой в конце октября. Могло показаться, что Кадом вымер, если бы не струйки дыма, тянущиеся из печных труб. Безлюдная улица, освещаемая вот-вот затухнущим масляным фонарём, чёрные дома с плотно затворёнными ставнями, и настораживающая противоестественная тишина окружили наш медленно катящийся на нейтралке, с выключенными фарами, грузовик.
Тормози, засёк я какое-то шевеление в прогоне, и вылез проверить.
Возмутителем кладбищенского спокойствия оказался мальчуган лет двенадцати, прущий ведро с водой, и затихарившийся в кустах, как только приметил нас.
Тебя видно, присел я возле скрючившегося у забора пацана. Вылазь, разговор есть. Да не ссы. Ну, как знаешь, можем и так перетереть. Что за херня у вас тут творится?
Не троньте его!!! раздался у меня за спиной полубезумный бабий крик. Христом-богом молю! Не троньте! бухнулась на колени и поползла так ко мне растрёпанная тётка, выскочившая из ближней избы. Он один у меня! Кровинушка! Не губите! Сжальтесь!
Тебя видно, присел я возле скрючившегося у забора пацана. Вылазь, разговор есть. Да не ссы. Ну, как знаешь, можем и так перетереть. Что за херня у вас тут творится?
Не троньте его!!! раздался у меня за спиной полубезумный бабий крик. Христом-богом молю! Не троньте! бухнулась на колени и поползла так ко мне растрёпанная тётка, выскочившая из ближней избы. Он один у меня! Кровинушка! Не губите! Сжальтесь!
Спокойно, поднялся я, разведя руки в стороны. И не думал никого губить, пока.
Баба под прицелом двух стволов замерла в молитвенной позе.
Всего лишь поговорить хочу, продолжил я, удостоверившись, что истерика закончена и отметив про себя, что разыгравшаяся драма не побудила хоть к каким-нибудь действиям ни одного соседа.
А вы кто? прошлёпала баба дрожащими губами, продолжая стоять на коленях.