Прав был поручик Сосновский: для господ из Антанты судьба Польши (да и любой другой страны, кроме их собственной) не более чем мелкая разменная монета, а жизни тех, кто подобно баранам стал подчиняться их приказам, и вообще ничего не стоят. Независимая Польша нужна им только как часть санитарного кордона против России (как бы она в данный момент ни называлась) и передового отряда для похода на Восток. Если бы мы, паны польские офицеры, бесследно сгинули в этом походе все до единого, то господа в Лондоне и Париже не пролили бы по этому поводу ни единой слезинки. Как это бывает, показала судьба армии Наполеона, а также участь поочередно канувших в Лету германских групп армий: «Центр», «Север» и «Юг», растертых в жерновах между Красной Армией и русским экспедиционным корпусом. Как человек, проживший первую половину жизни при Российской империи, а вторую при независимой Польше, могу сказать: пусть те, кто вынашивает подобные идеи, убираются в ад, и поскорее. Даже большевизм в его рациональном сталинском изводе кажется нам более приемлемым, чем роль злобной цепной таксы на службе у Британии.
Прав был поручик Сосновский: для господ из Антанты судьба Польши (да и любой другой страны, кроме их собственной) не более чем мелкая разменная монета, а жизни тех, кто подобно баранам стал подчиняться их приказам, и вообще ничего не стоят. Независимая Польша нужна им только как часть санитарного кордона против России (как бы она в данный момент ни называлась) и передового отряда для похода на Восток. Если бы мы, паны польские офицеры, бесследно сгинули в этом походе все до единого, то господа в Лондоне и Париже не пролили бы по этому поводу ни единой слезинки. Как это бывает, показала судьба армии Наполеона, а также участь поочередно канувших в Лету германских групп армий: «Центр», «Север» и «Юг», растертых в жерновах между Красной Армией и русским экспедиционным корпусом. Как человек, проживший первую половину жизни при Российской империи, а вторую при независимой Польше, могу сказать: пусть те, кто вынашивает подобные идеи, убираются в ад, и поскорее. Даже большевизм в его рациональном сталинском изводе кажется нам более приемлемым, чем роль злобной цепной таксы на службе у Британии.
И, кстати, о русских из будущего и вообще о том мире за Вратами. Сам я там никогда не был, но как человек, неоднократно взаимодействовавший на поле боя с русскими солдатами того мира, а также встречавшийся с ними в более спокойной тыловой обстановке, я все время пытался понять, что это за люди запугавшие безумного Адольфа буквально до икоты. Ведь интересно, господа: обычные же, на первый взгляд, люди из плоти и крови не триста спартанцев царя Леонида и не ницшевские сверхчеловеки, но все же они совершенно не боятся германца, смотрят на него сверху вниз, как на ожившего покойника, которого еще раз требуется загнать в могилу. Главное у них не в оружии и технике двадцать первого века, которыми еще надо суметь грамотно воспользоваться, а в том, что все они, ощущая свою глубокую связь со сражающимися предками, пошли на эту войну добровольцами, и большинство даже не в свой экспедиционный корпус, а прямо в большевистскую Красную Армию. Там солдат и офицеров из-за Врат принимают с радостью и формируют из них особые смешанные подразделения, которые ставят на направления главных ударов. Вот и сейчас позиции прямо перед нами занимает гвардейская гренадерская механизированная бригада ей предстоит форсировать Западный Буг и вцепиться в противоположный берег. И уже потом по наведенным понтонным мостам на захваченный ими плацдарм введут свежие силы, в том числе и нас, польских панов офицеров.
А вот к нам, полякам, сражающимся с Гитлером, никто не спешит на помощь из двадцать первого века. Там Польша снова не независимая и самодостаточная страна, а ручная шавка только на этот раз не Британии, а Североамериканских Соединенных Штатов. Германцы для тех поляков союзники, и польские мужчины скорее готовы работать сантехниками в Германии и других «цивилизованных» странах, чем с оружием в руках сражаться за освобождение своей страдающей Родины, а польские политики выглядят так, как будто их набирали исключительно среди буйных пациентов дома скорби. Не хочу я для Польши нашего мира такой судьбы: уж лучше пусть она станет частью Советского Союза, как некогда была частью Российской империи. Ведь если верна прямая теорема, то верна и обратная, поэтому в таком случае у нас будет не просто Польша от моря и до моря[21], а от океана до океана
Не успел я об этом подумать, как справа и слева, далеко за спиной, и прямо перед нами частыми залпами начала бить русская гаубичная артиллерия и тяжелые минометы, завыли, заулюлюкали, рассекая небо огненными молниями, системы залпового огня: как поставленные из-за Врат «Грады», так и «Катюши» местного производства. Началось! А значит, и нам, панам польским офицерам, скоро идти в бой за освобождение своей земли. Недолго ее осталось топтать разным Гансам, Фрицам и Адольфам.
17 июля 1942 года, 22:45. Москва, Кремль, кабинет Верховного Главнокомандующего.