Как я понял, архивы в юрисдикции мистера Кро Ведь это он подписывал документы по моему назначению.
За все административные вопросы отвечает мистер Мандр.
Вскоре Хакман нашел кабинет, который выделили новому работнику. И кабинет этот совершенно ему не понравился. Пусть он был просторным и без лишнего хлама (предыдущий владелец забрал все личные вещи), однако в нем имелось одно-единственное окно, к тому же под самым потолком: чтобы просто выглянуть наружу, надо залезать на стул. Придется весь день сидеть под стерильным светом флуоресцентных ламп, вдыхать терпкий запах цветов, слышать жужжание насекомых и отвлекаться на топот прохожих, гуляющих по солнечной улице.
Дональд Мандр сам заглянул к нему познакомиться и произвел на Хакмана вполне благоприятное впечатление. Он оказался мужчиной средних лет, с розовой блестящей лысиной, слегка прикрытой пучками волос. Еще он много шутил правда, наверное, больше затем, чтобы новичок расслабился, и в немного циничной манере, зато весьма образно описывал заведенные в здешнем подразделении порядки.
Комиссар Боровитин сказал, что запрос на допуск в архивы надо подавать через вас, начал Хакман.
Да, все верно.
Тогда нельзя ли счесть, что я уже его подал? Хотелось бы поскорее приступить к работе.
Надо заполнить бланк. Я поищу для вас образец.
Мандр принес себе стул из соседнего кабинета, и тот опасливо скрипнул под его весом.
А просто от руки написать нельзя? скорбно уточнил Хакман.
Правила без них никуда
Мандр засмеялся. М-да, чтобы услышать в его словах что-то смешное, придется проработать в этом месте не один год.
Как я понял, за архивы отвечает мистер Кро?
Да, я вас с ним потом познакомлю.
Из мечети напротив раздался голос муэдзина. Зычный жутковатый зов напомнил Хакману, как он побывал с визитом в посольстве западных штатов. Там было много странного и непривычного, однако самое сильное впечатление оставила загадочная мусульманская традиция: пять раз в день все население штатов вдруг падало на колени и с молитвой обращалось к востоку. Отчего-то независимая в прошлом Америка вдруг покорно склонила голову: не перед Аллахом, нет, перед властью нефтяных долларов, которые в итоге оказались сильнее прежней культуры. Мечеть в Дорчестере, как и в других туристических городах, выступала ярким символом этой власти, напоминая англичанам и уэссекцам, что, если их не устраивает социализм, есть и другой выбор.
Тогда, наверное, мне стоит заглянуть к мистеру Кро? уныло спросил Хакман.
Мандр крутанулся на стуле.
Само собой. Пойдемте, заодно покажу вам, что где находится.
К вечеру Хакман вымотался и едва скрывал раздражение. В тягомотине дел мелькнул лишь один светлый момент: когда Кро передал Хакману номенклатуру дел от архива. Впрочем, и та представляла собой лишь беспорядочный набор аббревиатур и цифр, толку от которых пока было немного.
И вот рабочий день наконец закончился, и Хакман, отклонив приглашение Мандра пропустить по стаканчику с новыми коллегами, отправился на долгую прогулку по городу.
Как ни странно, томному настрою Дорчестера в стенах комиссии места не было. Здесь царила та же строгая и унылая атмосфера, что и в административных зданиях Лондона, где свято блюли каждую букву законов и правил, словно в любой момент туда мог пожаловать верховный президент собственной персоной.
И только в фойе, где принимались посетители, можно было вспомнить, что Дорчестер самый роскошный курорт страны: высокие панорамные окна выходили на зеленую площадь с двумя ресторанчиками, рядом с которыми сидели уличные художники. В помещении всегда было людно, и народ тщательно делили на две очереди. В первой английские граждане, партийные работники, местные жители и рабочие-иммигранты, которые получали почту, регистрировались в службе занятости, приобретали разрешение на торговлю; в общем, впустую тратили время, чтобы исполнить очередное бестолковое требование бюрократов. В другом окошке подавали документы на материковую визу иностранные туристы, ярко выделяющиеся в толпе своими нарядами и вальяжными манерами.
Хакман задержался было на выходе посмотреть на обычную для комиссии суету, однако панорамный вид из окна манил его куда сильнее.
Дэвид прошел через весь центр города к Паундбери-Кэмп на севере и долго стоял там, глядя, как крохотные яхты из Чарминстера протискиваются сквозь узкий пролив. В Чарминстере, в отличие от соседнего мегаполиса, где жили люди всех национальностей, располагались исключительно государственные отели и виллы для отдыхающих англичан, которым не было места в полном крамолы и разврата Дорчестере.
Оглядываясь на Дорчестер, Хакман вдруг вспомнил, каким этот город изображался на старых картинах. Все прежние здания оказались разрушены, а с ними исчезло и любое напоминание о прошлом. Если какие дома и устояли после землетрясения, их смыло потом при наводнении. Нынешний Дорчестер строился уже не столько красивым, сколько крепким и удобным. И пусть в этих краях лет сорок не замечали подземных толчков, по закону каждое возводящееся сооружение должно было выдержать землетрясение в шесть баллов по шкале Рихтера и при этом вписаться в архитектуру города. Усиленные бетонные и стальные конструкции прятали под гипсом, штукатуркой и побелкой; вездесущие балкончики и террасы с видом на море украшали кованой филигранью, сосновыми панелями и обязательно засаживали цветами; окна ставили из закаленного стекла, а мощеные улочки хоть и выглядели узкими, на самом деле запросто могли вместить фургоны спецслужб.