Злыдня аж раздулась от гордого удовольствия. В лесу-то, почитай, у всех хвосты. Никого не удивишь. А тут такое внимание привалило! Она вертелась, красуясь, в разные стороны. Выписывала кренделя своим замечательным хвостом. Щекотала его мелькающим кончиком всех поочередно. Детвора весело визжала. Самые маленькие устроили охоту за ловко мелькающей кисточкой.
Наконец детишки слегка притомились. Одна из девочек постарше сказала:
Если ты в деревню к нам идешь, тебе так нельзя. Надо платьишко одеть.
Тут Злыдня осмотрела себя и вспомнила, наконец, слова бабушки о шкурке.
Так. И где мне его взять? озадаченно сказала Злыдня.
Мы тебе принесем. В травке пока спрячься, сказала за всех, поднявшая вопрос о платье, девочка. И убежали всей звонкой ватагой.
Осталась Злыдня одна. Завалилась в высокую траву. Начала в небо смотреть. Хорошо было внутри. Мысли вредные разбежались и не получалось к ним вернуться. Вот вроде бы и надо позлиться, прямо хочется, а не получается. Всю злость возня ребячья разогнала. И бабушка говорила, что доброй не сложно быть. М-да.
Пока в синеву бездонную залипала, вернулась старшая девчушка. Одна. Платье принесла. Длинное, до земли. И косыночку. Одела Злыдня обнову, подол одернула. Косынку повязала. Если хвостом не дергать и к зубам не присматриваться, девица и девица. Девчушка в кулачок прыснула и убежала, помахав на прощанье. Ну а Злыдня спокойно к деревне пошла.
*****
Наконец дорога вывела Злыдню к деревенской околице. Солнце к тому времени уже за полдень перевалило, обед миновал. С краю деревни у дома с полуразобранной крышей о чем-то горячо беседовали высокий плечистый парень в усыпанной трухой и прелой соломой одежде и одетая в простое повседневное платье девушка. Правда, горячился больше парень. Девушка показывала сломавшуюся прялку, судя по всему, обращаясь с просьбой о починке. Парень что-то выговаривал, поминутно тыкая пальцами в сторону крыши и раздраженно размахивая руками. Казалось, облако темное, гневное сгущается вокруг.
«Вот это да! подумала Злыдня, Вот бы мне он так Ох разгулялась бы»
И уж было направилась увлеченная мыслью о восстановлении женской справедливости вносить свои способности в расклад сил. Но остановилась.
Устал, милый? Дак давай отдохнешь, покормлю тебя, спросила заботливо девушка, без всякой колкости в голосе и по плечу парня рукой ласково провела. Светя теплотой в глазах.
Как конь ретивый на скаку остановился молодец, голову опустил виновато. Вздохнул, ладонь девушки в своих сжал, поцеловал.
Устал, любушка. Понесло вот Прости. И впрямь, отдохну сейчас да сделаю, что просишь. Там и не много. Все успею.
Улыбнулась девушка, соломинку из волос парня вытащила, пригладила. Пошли оба уже радостью ласковой полные.
Задумалась Злыдня. Целовал бы так руку ей, Злыдне, если б вызверилась она. Мнилось, что вряд ли. Разве что в ногах валялся б в ужасе. На Яшку мысль эту перенесла не обрадовалась картинке. Лезло все назойливо, как Яшку руку ее целует. А она к волосам его тянется. Сама на себя разозлилась вдруг.
«Вот еще! Руку ему! Он, понимаешь, забыл меня, а тут к руке тянется!» гневно вскинулась внутри Злыдня, позабыв тут же, что сама это пригрезила.
И в то же время отголосок сожаления мелькнул затаенным желанием. В таких противоречивых чувствах она направилась дальше.
Немного еще пройдя, дома, да людей хозяйством занимающихся, оглядывая, вопросом наконец задалась как искать-то она Яшку собралась среди всего этого народа? Странным образом она ожидала вот, она заявляется гневная такая, а вот он весь такой виноватый сразу ей на глаза попадается. И тут уж она ему устраивает! Что устраивает, правда, стало еще более расплывчато, чем в начале. Да и Яшка все на глаза не являлся.
«Так, спросить надо кого-нибудь. Вот только кого?»
И тут на глаза Злыдне попалась сидящая на скамеечке у палисадника ветхая старушка. И Злыдня тут же решила, что это ей повезло. Старушка щурится видит похоже плоховато уже. Поди не разглядит вблизи ее лесных особенностей.
Что, милая? Яшка-то? Да, знаю, как не знать, ответила старушка на вопрос Злыдни. Ох справный парнишка! Работяший, домовитый. За бабушкой своей, Марфой Прокофьевной, ухаживат. Хозяйство ведёт. И другим помагат. Мне вот, давеча, дрова рубил. От платы все отказывался. А как без платы? Мамки, папки нет. Прокофьевна слегла. А жить-то надоть, увлеченно зачастив, продолжила старушка.
Прям досада Злыдню охватила. Она тут, понимаешь, разбираться с ним идет за его неверность, а ей тут в таком свете его являют.
Поняла уж, какой. Где живет в итоге? смурным голосом прервала она старушку.
Живет-то? Да вона, через три избы. Береза у калитки, не смутившись ее суровостью указала старушка.
Направилась в ту сторону. На полпути Злыдню несколько пробрало. Береза все приближалась, а решимость войти в калитку возле нее рассеивалась. Не так все мнилось в лесу, когда мухоморы она пинала. Но немного помедлив возле входа, внутренне собравшись и прошептав «Я Злыдня Темного бора», вошла. А там и по выложенному деревянными плашками тротуару к крыльцу подошла.
И чуть лбом в резко распахнувшуюся дверь не врезалась. Яшка из дому выскочил. Ведра в руках. Видать за водой побежал. Выскочил и замер, как в стену уперся. Во взгляде первая неожиданность удивления сменилось радостью узнавания. Яшка смущенно улыбнулся.