Потом ей было очень плохо. Она долго не могла выйти из ванной комнаты, а когда смогла, сразу поехала к Кэрол. Не только потому, что хотела предупредить. С Кэрол она как-то всегда успокаивалась. Но в этот раз ничего не вышло. Аде и правда стало полегче, на какое-то время, пока они пили кофе и смеялись, и двое в студии стали казаться двумя глупыми клоунами, незлобными и нестрашными. Она даже почти перестала думать про Данкрофта.
Но когда леди председатель, наконец, попрощалась со своей юной подругой и села в машину, тревога вернулась. Ада ехала в Бейзуотер, где Ройзбахи жили вдвоем, занимая четвертый этаж белоснежного, превосходно отреставрированного викторианского особняка. Директор «Вандер Банка» Самуэль Ройзбах был хорошим мужем. Ада ехала очень медленно, так медленно, насколько позволял поток, она физически чувствовала недовольство водителей сзади, кто-то гудел, обгоняя ее, она не только не ускорялась, она мучительно боролась с желанием ползти как улитка, чтобы ехать бесконечно, бесконечно, бесконечно
Чем ближе Ада подъезжала к дому, тем сильнее ее поглощало отвращение и ужас. Как будто сейчас она встретится лицом к лицу с одним из тех мужчин, которые разглядывали ее в зале заседаний Парламента.
Глава 8. Дэвид Барнет у себя дома
Дэвид Барнет медленно шел от остановки вперед по улице. Автобус, светясь теплым желтым светом из окон, обогнал его и уехал в ночь, мелькая среди деревьев. Дэвид завернул направо и стал спускаться вглубь зеленого квартала к своему небольшому, но добротному, отлично спроектированному и отделанному двухэтажному особняку. За спиной горело зарево огней, а впереди была темнота, изредка прерываемая бледным светом фонаря, старые вязы и молодые липы по сторонам улицы. Небо по-прежнему затягивали облака, но дождь перестал можно подумать, только он и держал всех в тонусе целый день, подстегивал, как мог, а теперь все, работе конец, и он ушел спать. На обочине блестели лужи, большие и маленькие, спокойные, как шотландские озера, то там, то тут вылезая на дорогу; Дэвид обходил их по краю, выписывая замысловатую кривую. Машин не было.
У калитки Дэвид остановился и оглянулся. Улица была пустынна. Дэвид стоял неподвижно, опираясь левой рукой на каменный столб ограды, и чувствовал, как холод камня проникает сквозь ладонь и движется вверх по руке. Как будто он один на свете, и эти фонари зажжены только для него, для того, чтобы он нашел дорогу в свой дом и укрылся там от холода и пустоты. Только он войдет и фонари погаснут все до единого. Высокие колючие кусты темной чащей обступали дом, нависали с двух сторон, расступаясь только над калиткой. Дэвид медлил, не решаясь оторвать застывшую руку от шершавой поверхности.
Ну? Что стоишь, не заходишь?
На пороге стояла мать. Свет, идущий изнутри дома, выхватывал небольшую уютную полянку перед крыльцом. По полянке катилась к Дэвиду на коротеньких лапках черная блестящая такса, отчаянно крутя хвостом.
Привет, ма, Дэвид отпустил столб и погладил собаку. Привет, Дипс, пес важно затрусил рядом, всем видом говоря: «Вот, я привел его!»
Дэвид поднялся по ступенькам.
Явился наконец, Джулия Барнет поцеловала сына. Не знаю уж, есть хоть у одной старухи такой работящий сын? Приходится с молодыми мужчинами время коротать
Мам, вяло улыбнулся Дэвид. У тебя сегодня не очень получается. И сколько раз говорить ты не старуха. Что еще за мужчины?
Нет, серьезно! Мужчины высокие, видные. Банкиры, между прочим! На красных машинах ездят.
Эдисон вздохнул Дэвид.
Дипс, как его только услышал, полез под диван. А мистер Штаммер сразу комплименты говорить. Знает, что женщине нужно! Настоящий джентльмен.
Только очень шумный джентльмен, поморщился Дэвид. Одна только мысль об Эдисоне Штаммере вызывала у него сейчас акустический удар. Я бы на месте Дипса тоже под диван прятался.
Не особенно-то и шумел, возразила миссис Барнет. Не как обычно. Что-то у него случилось. Долго тебя ждал. Потом говорит не могу больше, перенервничал Обещал завтра заехать.
Обещал, значит, хмыкнул Дэвид. Предупредил И что же у него там?
Не сказал. Правда, на себя не похож А все потому что, добавила она в сердцах, нечего таскаться где ни попадя. Думаете, выросли в банкиров, так все?
Мам, не ворчи, усмехнулся Дэвид. Завтра разберемся.
Разберемся, миссис Барнет обняла сына и потрепала по макушке. Пойдем, поешь.
Не особенно-то и шумел, возразила миссис Барнет. Не как обычно. Что-то у него случилось. Долго тебя ждал. Потом говорит не могу больше, перенервничал Обещал завтра заехать.
Обещал, значит, хмыкнул Дэвид. Предупредил И что же у него там?
Не сказал. Правда, на себя не похож А все потому что, добавила она в сердцах, нечего таскаться где ни попадя. Думаете, выросли в банкиров, так все?
Мам, не ворчи, усмехнулся Дэвид. Завтра разберемся.
Разберемся, миссис Барнет обняла сына и потрепала по макушке. Пойдем, поешь.
Сытый Дипс лежал под столом в ногах у Дэвида и подремывал. Дэвид смотрел на прямую, как струна, спину матери, на ее серебристые волосы. Почти не изменилась с того дня, как разбился отец. Только поседела потом А фигура до сих пор, как у выпускницы гимназии, и походка упругая, стремительная. Как она это все выносит. Хватило бы отца, а тут еще Кейси. Она ведь вообще не плачет. Мать потихоньку взялась за посуду, а Дэвид сидел, доедал не торопясь и смотрел то в тарелку, на нее, то в окно но в нем отражалась кухня и они двое, а что снаружи не было видно.