Тут-то Марио и открылась первая неприятная истина из двух, которые ему предстояло сегодня пережить. Очевидно, глава семьи Дарроу всецело подчинялся своему супругу-омеге. Бывшего герцога звали Мишель, выглядел он невероятно измученным и старым, хотя, кажется, ему недавно исполнилось всего пятьдесят шесть. Он отличался наивным благодушием, веселостью и умением из всякого положения извлекать свою выгоду. Внимательные глаза, успевающие следить за всем, указывали на несомненные таланты руководителя.
Однако Марио вскоре понял, что Мишель Дарроу находился в полном подчинении у своего мужа-омеги, Карла Дарроу. Находясь в довольно почтенном возрасте (ему три месяца назад исполнилось сорок девять), Карл выглядел просто превосходно. Гладкая кожа, сияющие глаза, царственная фигура и гордая осанка. Он произвел на Марио колоссальное впечатление. Юноша долгое время восхищенно таращился на него, пока не заметил одну печальную истину.
Карл полностью игнорировал его, совершенно не смотрел в его сторону, всячески показывая, что не желает его видеть. Мишель, напротив, горячо приветствовал Марио, засыпал вопросами, но как только супруг незаметно дернул его за руку (Марио, к несчастью, это заметил), поспешно отвернулся и с того момента игнорировал юношу так же, как супруг. Лишь в конце, когда Кристиан заметил впереди каких-то знакомых и стал прощаться с родителями, Карл насмешливо взглянул на Марио и одарил его двумя словами:
Милая накидка.
После чего взял мужа под руку и величественно удалился. Кровь, словно кипяток, прилила к щекам Марио. Кристиан тащил его куда-то за руку, но он словно выпал из реальности. Гнев, разочарование, жестокое чувство унижения пронзили его, испепелив всякие мысли. Несправедливость Карла и ничтожная натура Мишеля повергли его в холодное смятение. За что они презирают его? За то, что он некрасив? За то, что он скромно стоит рядом с мужем, а не кидается на шеи всем окружающим самцам, как другие омеги? Или, может, за то, что он из рода Андреас?
Марио задыхался от ярости и негодования. Щеки его пылали, отчего он выглядел потрясающе милым, но длинные волосы скрывали всю прелесть его красоты. Ненависть свирепыми волнами окатывала его сознание. «Это подло и несправедливо! Ненавижу их! Ненавижу их всех!»
С трудом оправившись от потрясения, он тут же столкнулся с новым испытанием, менее жестоким, но от того непереносимо раздражающим. Несомненно, с гостями происходило что-то странное. Все, кто приветствовал Марио, смотрели на него с откровенным презрением. У всех глаза выражали насмешку и непонятную досаду.
Юноша вскоре почувствовал, что у него кружится голова. Он начал трястись от гнева и непонимания, Кристиан даже встревожился, заметив, что он едва переводит дыхание. Да, происходило что-то очень странное. Вот подошел герцог Ирвин, почтительно поздоровался с Кристианом, перевел взгляд на Марио и снова эти изливающие презрение глаза. Юноша уже начал сходить с ума, когда заметил впереди, у дальнего угла Юлиана Шерри. Мальчишка пристально смотрел в их сторону, и на его лице виднелась хищная усмешка.
Марио все понял. Безумная ярость охватила его; он улучил подходящую минуту, когда Кристиан отпустил его и ринулся к тому месту, где стоял Юлиан. Заметив его, Шерри выскочил на террасу, по-видимому, надеясь скрыться, но Марио, теряя рассудок от ненависти, мгновенно догнал его. К счастью, на террасе было пустынно. Впереди виднелись прекрасные королевские сады, ветер трепал длинные волосы Марио:
Что ты сделал? прохрипел он, остановившись в двух шагах от ненавистного соперника. Что ты сделал?
Юлиана, кажется, напугала его звериная ярость, но он тут же успокоился и насмешливо сказал:
Ничего.
Лучше скажи, пока я в своем уме! крикнул Марио. Поверь, я не испугаюсь разговоров, меня и так уже все ненавидят! Я выдеру твои волосы и швырну их на ветер! Говори!
В глазах Шерри отразился страх. Похоже, он понял, что Марио говорит серьезно. Отвернувшись, мальчишка со злостью произнес:
В глазах Шерри отразился страх. Похоже, он понял, что Марио говорит серьезно. Отвернувшись, мальчишка со злостью произнес:
Я сказал всем, что в академии ты
Что!?
занимался одним нехорошим делом. Я сказал, что ты омега легкого поведения и считаю, что так оно и есть!
Марио отшатнулся от него и, задрожав, прислонился к перилам. Ему хотелось кричать от злости и бешенства, но почему-то он не мог выдавить ни слова. Глаза его застилали слезы. Юлиан со злостью продолжил:
Кристиан никогда не будет твоим. Ты ему не нужен, ему нужен я! И я всегда буду с ним! А то, что я сделал ты этого заслуживаешь. Ты заслуживаешь всего самого худшего! Ты никому не нужен!
Он продолжал что-то бессвязно вопить, очевидно, находясь в том состоянии духа, когда человек не сознает, что говорит, когда Марио выпрямился, оттолкнулся от перил и, не глядя на него, направился в зал. Юлиан пронзительно выкрикнул:
Жалкая мышь!
Марио оглянулся, Шерри поразило выражение его лица. Холодное, мрачное, свирепое и неустрашимое.
Ты за это заплатишь, ровным голосом сказал он. Я не знаю, когда именно, но, клянусь, однажды ты пожалеешь.