Сюин
Мне кажется, если что-то может давать силы, то может и забирать. Иначе зачем защищать себя? Вся папина магия это это воровство. А ворам всегда отрубают руки.
Ты про
Чудовище, Сюин сняла туфельку и стала вертеть её в руках. Мне кажется, что твоё чудовище не совсем твоё. Оно папино. Но идёт за тобой. И ты его дразнишь, Кан, заигрываясь с печатями и той стороной.
С чего ты это взяла?!
А ты сам подумай. Отец великий шэнми. Ты слышал, как он воевал? О его демонах? Как думаешь, сколько надо за это заплатить и чем?
Самым дорогим?
Детьми, сестра вдруг посмотрела на него очень внимательно. Ты его первенец, Кан, наследник. Я не думаю, что папа любит маму, самое дорогое, что у него есть это мы.
Ты тоже?
Да. Вижу. Мне не по себе, Сюин прикусила губу. Я должна что-то придумать. А ты Больше не делай так. Ладно?
Ладно.
Хорошо
Дети молчали, глядя на окно.
С ним же ничего не случится плохого?
Не случится. И с нами. Всё будет хорошо, Сюин.
Его сестра была права, что-то было Что-то было не так с этой историей и его кошмаром, но никто не мог объяснить Кану, что же именно. Мальчик решил не применять больше отцовскую науку. Отстояв своё наказание, он ушёл в библиотеку, стиснув зубы в полной решительности разобраться с Баем по-своему.
Глава 3. Тао
Империя Хань, в которой родился Цинь Кан, не хранила воспоминаний о том, кто жил на их землях тысячи лет назад. История превратилась в легенды, легенды в мифы, из мифов по разрозненным царствам разлетелись религии. В Империи люди веровали в Небо, что дарит их правителям благословение, и говорили о Бездне как о зле, что порождает демонов, ужасном мире, которому отдана душа каждого шэнми, и души эти не упокоятся, пока их не очистит праведный костёр. История знала лишь одно исключение из правил, и этим исключением был Цинь Амань первый и последний маг, которого удостоил доверия сам Император. Но никто, включая правящую семью, не помнил и не мог найти упоминаний о том, чем же на самом деле были Небо и Бездна до того, как люди стали полноправными хозяевами этих мест.
Задолго до появления Цинь Кана другой мальчик бежал по этой земле, сбиваясь с ног. Сандалии слетели с него, правое крыло безвольно волочилось по пыльной дороге, а взгляд затуманили слёзы. Ему было страшно и больно, он не мог ни убежать, ни позвать на помощь. Запнувшись о камень, мальчик кубарем покатился вперёд и из последних сил попытался подняться, но страх парализовал его, сковывая каждое движение. Он слышал вой, победный и довольный рык, скрадывающий нечеловеческий хохот. Дрожащие пальцы лишь успели вцепиться в землю, прежде чем его схватили за шиворот и подняли в воздух.
Гляди-ка, поймали птичку! Тебя, кажется, Тао зовут, а? Ну, чего замолчал?
Мальчик вырастет, станет мужчиной, но всё равно будет просыпаться от кошмаров, где в первый раз видит этого рыжего довольного, высокого, клацающего у него перед носом острыми зубами. И эти искры, разлетающиеся из-под пальцев Вокруг него горела земля. Да что там земля казалось, это пламя сожжёт весь мир! Когтистая лапа похлопала его по щеке, а рыжий оглянулся на кого-то за спиной.
Убьём?
Нет. Много чести небесным тварям. Дай сюда.
Его перебросили, как мешок с рисом, но, увидев второго, Тао не выдержал и завопил, задёргался, пытаясь вырваться из клешни. Рыжий теперь казался ему совсем безобидным. Что Кто это? Разве могут эти звери, эти омерзительные животные быть такими страшными? От второго веяло болью и страхом, словно сама Бездна распахнула пасть, чтобы сожрать Тао.
Ты знаешь, кто мы?
НЕТ!
Я Заан, второй встряхнул мальчишку, заставляя его заскулить. Он Цен. Запомни эти имена, Тао, запомни хорошенько, потому что у меня на тебя большие планы.
Отпусти!
Вот как? А твои мамочка и папочка отпустили моих сородичей? Заан поднёс мальчишку к своему лицу так, чтобы смотреть ему прямо в глаза. Отпустили детей? Пощадили пленных? Что они сделали с ними, Тао? Ты знаешь?
Заан, это бесполезно, он не поймёт.
И не должен. Он должен запомнить, Цен. Запомнить всё, что я скажу, и передать. Эти ублюдки считают нас лишними. Это не война, это истребление без причины. Потому что те, кто с удобством расположился в Небесных дворцах, уверены, что без нас мир будет лучше. Им плевать, сколько прольётся крови, им плевать на мироздание, на порядок вещей. Они хотят его переписать и вычеркнуть нас из этого мира, как недоразумение. И раз уж родителям этого птенца это так принципиально, я хочу показать, где будет место их детям, если они истребляют наших.
Заан встряхнул мальчишку ещё раз.
Слушай и запоминай, щенок. Ты передашь своим родителям мои слова: «Земля обетованная станет вашей могилой. Вам придётся любоваться руинами каждый день, самовлюблённые твари».
Закончим, может?
Да.
Ноги?
Крылья. Птенец больше никогда не взлетит.
Руку Тао отпустили, позволяя мальчишке снова рухнуть на землю, и прежде чем он успел хотя бы всхлипнуть, мир поплыл перед его глазами от боли, заполонявшей всё его сознание, растворявшейся в хрусте и треске костей, ломающихся в звериной пасти, пока он не провалился в обморок.
***
Дождь холодил кожу и заливал за ворот. Тао очнулся, тут же застонав и пытаясь подняться. С третьего раза у него это получилось. Белые одежды мальчика пропитались грязью, светлые волосы спутались, спина горела огнём, каждое движение отдавалось болью, а от каждого вздоха до слёз жгло в груди. Кое-как сев, Тао замер, вдруг с ужасом поняв одну вещь. Он не чувствует крыльев. Их нет. Закусив губу, он завёл руку за спину и вскрикнул, коснувшись кровоточащего обломка кости у лопатки. Мир опасно качнулся, и ему пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы не упасть. Он замёрзнет и умрёт здесь, если останется. Он должен идти. Это всё не важно. Ему нужно найти помощь, здесь же рядом где-то была дозорная башня. А рядом это где? Он же помнил