И еще одно следует из этих графических портретов или даже протопортретов, как можно их назвать, так как в них закреплялось некое интуитивное глубинное понимание подлинного и человечного, что получит развитие в масляной портретной живописи.
Орест Кипренский стремится к жизненной «естественной» полноте. Он вовсе не из «несчастливцев», как трактует его в своей монографии Дмитрий Сарабьянов. Исследователь находит «метафизическую» причину «несчастливства» Кипренского в том, что он думал о себе как о «несостоявшемся историческом живописце»[21]. И это, мол, совпадало с романтическим культом несчастья. На мой взгляд, Орест Кипренский (как, впрочем, и Александр Пушкин!) был художником счастья, энергии, деятельного добра, бесконечной любви, которые озаряют лица его персонажей.
«Скукоженное» лицо Алексея Томилова или манерная поза Сергея Уварова тут не правило, а исключение. Эти люди потеряли в себе «естественные» черты детей.
Кипренскому, как мне кажется, был близок совет Стендаля изучать «науку счастья», глядя на беззаботных итальянцев. Кстати, именно в Италии Кипренский раскрепостится и повеселеет. В ранней юности душевной гармонии мешали пылкие страсти, некоторая «раздвоенность», о которой я уже писала. В том же нежинском альбоме 1807 года он запишет: «Надобно выбрать самую лучшую и безопаснейшую дорогу из всех человеческих умствований» и еще: «на плоте перейти бурю жизни»[22].
Но на чем основать свое счастье? Свое душевное спокойствие? Свою веселость? В 1804 году, приехав на летние каникулы на мызу Нежинскую, Орест все время как бы ненароком вглядывался в лицо Адама Швальбе. Оно его бесконечно занимало и волновало, как неразгаданная загадка. Он мысленно называл его не отец, а Швальбе. Фамилия тоже таила загадку. Однажды, совсем ребенком, он оказался в доме бригадира Дьяконова принес ему по просьбе родителей корзинку лесных орехов. А тот его угостил конфеткой. Но запомнилась не конфетка, ее он потом скормил любимому щенку, а зеркало в прихожей Дьяконова, в котором он увидел хорошенького курчавого мальчика. И только потом догадался, что это он, Орест, Орестушка, как звали его мать и сестрица Анна. И так захотелось поймать и удержать это удивительное отражение!..
8
Орест Кипренский: Переписка С. 300301.
9
Судя по всему, о своем «незаконном рождении» он знал. См.: Петрова Е. Н. Орест Кипренский в зеркале источников // Орест Кипренский: Переписка С. 6.
10
Орест Кипренский: Переписка С. 335336.
11
Орест Кипренский: Переписка С. 308.
12
Там же. С. 292.
13
См.: Бочаров И. Н., Глушакова Ю. П. Кипренский. М., 1990. С. 331. Искусствовед Всеволод Петров пишет о поэте уже другого века Михаиле Кузмине, что дата его рождения в справочниках не верна: «Он был старше, в чем не признавался». Петров добавляет, что он «ненавидел старость», комплекс, родственный с Орестом Кипренским (Петров В. Турдейская Манон Леско. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2016. С. 165, 166).
14
См.: Линник И. В. Кипренский и культура Запада, // Орест Кипренский: Новые материалы и исследования. СПб.: Искусство-СПБ, 1993. С. 7172.
15
Орест Кипренский: Переписка С. 513.
16
Там же. С. 545.
17
Петров-Водкин К. С. Хлыновск. Пространство Евклида. Самаркадия. Л., 1982. С. 220.
18
Петрова Е. Н. Орест Кипренский. С. 6.
19
Турчин В. С. Орест Кипренский. С. 18.
20
См. об этом в записках Федора Иордана: Орест Кипренский: Переписка С. 545.
21
Сарабьянов Д. В. Орест Адамович Кипренский. С. 15.
22
Турчин В. С. Орест Кипренский. С. 18.