Даниил Горевич - Синие спички. Underground poetry

У него жена одна.
А ему хотелось двух.
Или трех, или многих жен,
Как слуг. А он жил бы,
Как дух.
Но ему дали жену одну,
Которую он любил
Или нет, не знал.
Он сидел, думал,
Потом встал
И вышел из дома,
Чтобы найти ту,
О которой мечтал.

Его мобильник,
Как поводок.
Держит его вокруг,
Везде забивает его слух.
Ему уже вышел срок.
Ты предатель?
Или друг? 
Выстрелил ему вслух,
Замерзнув до кончиков рук.
Ему не нравится его звук.
Похоже, он выпустит из него дух.

По трассе в большую жару
Шли каждый сам по себе,
Шли, не думая ни о чем,
Два автобуса по одной полосе.

Им страсть постучалась вдруг
По крашеным железным спинам,
Им вспомнились фары подруг
И ёкнуло по моторным сердцам.

Один завалился в мечтах,
На левую пошел сторону.
Другой над собой в облаках
Увидел дневную луну.

Два автобуса встретились вдруг
И целовали друг друга в лоб,
Замкнулся объятий их круг
Страсть замерла. Стоп.

Известно стало мне,
Что в древние века,
Задолго до Христа Иисуса
Была в земле чужой река,
Где обитала Рыба.

Имела крылья золотые,
Вздымалась птицей с вод,
Когда хотелось в небо.
И камнем рушилась потом в глубины
Морской зовущей бездны.

В глазах у Рыбы плыли звезды,
А в крыльях чудились планеты.
Земля смотрела вслед с тоскою,
И провожала голубиным светом,
И пением камней прибрежных.

Но Рыба возвращалась вновь в лагуну,
От постных взглядов носорогов
Сбегая в черную пучину.
Там дом ее, где мыслила о чем-то,
Что в небе видела. Затем ее не стало.

Я бы смог избежать смерти,
Но в моей душе пламень.
Я слышал, что ничью песню
Нельзя ни убить, ни ранить.

Я мог бы назвать имя,
Которое меня убило.
Но имя то не узнает,
Что и я писал песни.

Писал на обрывках картона,
Писал в золотую осень
Песни для мух осенних
И для птиц, сидящих на крышах.

Скажите мне кто-то:
Мы воскреснем? По смерти?
Мы найдем ту монету,
Что Христос зажимал в ладонях?

Я стоял один у дороги
Как бездомный пес
Стоит, поджимая лапы,
Я стоял и переминался с ноги на ногу.
Из проезжающей машины
Мне выбросили какую-то гадость,
Похожую на недоеденный бутерброд.
Я подумал, а почему бы
Не броситься, как пес,
За этим бутербродом?
Я был невыносимо голоден.
А голод  серьезная штука.

Если бы у меня была жена,
Как у Патерсона,
Я бы называл ее по имени,
И тоже целовал бы ее каждое утро.

Если бы у меня была жена,
Как у Патерсона,
Я бы мог стать водителем автобуса
В маленьком городе.
Но мне нравятся двухярусные автобусы,
Значит, мне нужно было бы жить
В другом  большом городе.
Я люблю большие города.

Если бы у меня была жена,
Как у Патерсона,
Я бы тоже по вечерам выгуливал своего пса.
Только это был бы не французский бульдог.
Возможно, это была бы овчарка. Или черный водолаз.
Если бы я проходил с ним мимо бара,
Я бы не стал заходить внутрь, оставив собаку у входа.
Я бы прошел мимо.
А если бы и захотел выпить,
То пил бы не пиво,
а кофе двойной «Эспрессо».
А собаку брал бы с собой.
Она бы лежала у моих ног,
Пока я играл бы шахматную партию
И пил кофе.

Если бы у меня была жена,
Как у Патерсона,