Они такие разные. Если что и роднило их, то это внешние данные. Александр высок и строен, с кудряшками на висках, всегда опрятен, словом, первый парень на факультете. Настёна фигуристая блондинка среднего роста с длинными по пояс и густыми льняными волосами, таинственно-манящим взглядом голубых глаз. Так что одного взгляда достаточно было парням, чтобы «запасть». И бесповоротно. Сия участь не миновала и Александра. Отталкивая других обожателей, Настёна благосклонно отнеслась к ухаживаниям Александра. Через неделю после защиты дипломов поженились. Родители Александра невестку восприняли холодновато.
Они такие разные. Если что и роднило их, то это внешние данные. Александр высок и строен, с кудряшками на висках, всегда опрятен, словом, первый парень на факультете. Настёна фигуристая блондинка среднего роста с длинными по пояс и густыми льняными волосами, таинственно-манящим взглядом голубых глаз. Так что одного взгляда достаточно было парням, чтобы «запасть». И бесповоротно. Сия участь не миновала и Александра. Отталкивая других обожателей, Настёна благосклонно отнеслась к ухаживаниям Александра. Через неделю после защиты дипломов поженились. Родители Александра невестку восприняли холодновато.
Уж больно вертлявая, осуждающе делилась мать с соседями.
Несмотря на прохладу в отношениях, родители Александра сделали все, чтобы не мешать молодым: даже однокомнатную квартиру купили в районе новостроек.
Полтора года молодые жили хорошо, душа в душу. Глядя на воркующих голубков, родители Александра готовились сменить гнев на милость, проявить побольше благожелательства к невестке.
А там и Никитка явился на свет Божий. Александр готов был сутками глаз не отводить от крохи, не мог надышаться первенцем, часами разглядывая его, находя все новые и новые родственные черты. И правда: Никитка пошел в отца Александра, а того больше в деда. Можно сказать, вылитая копия. В полгода Никитку окрестили. Отец Александра на крестины взял семейную реликвию из ажурного и старинного золота крестик, попросил священника освятить и собственноручно надел на розовенькую шейку внука: он исполнил предсмертную волю родителя.
Никите было два года, когда Александр заметил неладное: его обожаемая Настёна все чаще и чаще стала заявляться с работы домой навеселе, все меньше уделяла внимания сыну, соответственно, холодела и к нему. Александр, нет, тоже не был таким уж ангелом и по пятницам с приятелями заглядывал в бар, на пару часов, чтобы распить чуть-чуть водочки и пивка. Сидит, бывало, а на часы поглядывает: домой, мол, пора. Александр знал меру, а Настёна, увы, вскоре перестала ее чувствовать и чем дальше, тем чаще стала ударяться в загулы. Александр понимал, насколько бывает доступной всякому пьяная женщина, поэтому заревновал. И вот скандалы на этой почве. Александр, мучаясь, терпел, надеялся, что Настёна одумается. Но маята не может быть бесконечной: Александр ушел из семьи. Ушел в том, в чем был, оставив все нажитое жене и сыну. Предупреждал и не раз, что это может однажды случиться. Настёна же, похохатывая, говорила:
Никитку не отдам, а без него никуда не денешься.
Настёна спекулировала. Настёна не только не отдала сына, но и запретила встречаться. Однажды, когда Настёна долго не забирала Никитку из детсадика, Александр, карауливший неподалеку, решил сам забрать ребенка и увести его домой. Увлекшись общением, не заметил, как появилась Настёна. Увидев у себя непрошенного гостя, озверело схватила со стола нож и истерично заорала:
Убью! На глаза не кажись, если хочешь жить!
Настёна все больше опускалась. Ее прежнюю красу как корова языком слизнула. Опухшее от вечной пьяни лицо могло теперь вызвать лишь отвращение. И на работе перестала задерживаться: выгоняли. Ну, кому нужны опойки, пусть и с высшим историческим образованием?
Через год после ухода Александра, испытывая вечную нужду в деньгах, поменяла однокомнатную квартиру, подарок свекра и свекрови, на комнату в коммуналке. С доплатой. Куда деньги пошли? Ясно: на пропой.
Одно хорошо: теперь было кому кое-как приглядеть за ребенком. Клавдия Ивановна, соседка, строга с Настёной. И когда Настёна попробовала было привести домой очередного подзаборного хахаля, вышарила за порог обоих. А в след крикнула:
Не хватало, чтобы еще ребенок видел твой разврат!
Лаяться с соседкой Настёна не отваживалась: видимо, опасалась ее крутизны.
В семь Никита пошел в школу. На обеды у него денег никогда не было. Александра Александровна, учительница начальных классов, видя вечно голодный взгляд мальчишки, старалась подкармливать. Одноклассники, оказавшиеся на редкость чуткими, приносили из дома гостинцы то пирожок с мясом, то сметанный коржик, то ватрушку с творогом. С парнишками Никита не водился: сторонился. И даже во дворе его редко видели. Разве что с Лёхой из соседнего подъезда повстречается и поболтает несколько минут. Как-то Лёха зазвал Никиту в гости. Сходил и больше ни ногой. И вовсе не потому, что с ним там плохо обошлись. Наоборот, слишком уж хорошо. Родители Лёхи люди приветливые, угостили, просили бывать чаще, Никита, мол, их Лёхе друг в самый раз. Никита застыдился, ему не хотелось показаться назойливым. Стыдился приглашать Лёху и к себе: а что, если мать пьяная завалится?