Соли?! Калач совсем-совсем без соли?!
Это я потом узнаю, что такое соль в 1949-м. Ее, соли, не оказалось ни в колхозе, ни у самой Анны Ивановны. Соль была еще большим дефицитом, чем ржаная мука Съели призовой калач мы всем классом
Внук возмущенно восклицает:
Это нечестно! Подарок чей? Твой! Кто заслужил? Ты, дедуль! Причем тут класс?
Семен Александрович улыбается.
Во-первых, Сань, в моем, первом классе-то было всего восемь человек.
Так мало? Классно!.. В моем классе тридцать восемь.
Ты живешь в большом городе Деревня маленькая Во-вторых, калач был преогромный
Так мало? Классно!.. В моем классе тридцать восемь.
Ты живешь в большом городе Деревня маленькая Во-вторых, калач был преогромный
Вот такой? внук описал вытянутыми вперед руками в воздухе круг.
Примерно В третьих, Сань Разве ты с товарищами никогда не делишься?
Парнишка опустил вниз глаза.
Ну Это Бывает, что жалко, но делюсь
Внук продолжает гладить деда по голове. Потом тянется к его уху и шепчет:
Дедуль, а, знаешь, какой тебе мама подарок приготовила?
Семен Александрович отрицательно мотает седой головой.
Откуда мне знать-то?
Внук оглядывается по сторонам и еще тише выдает деду секрет:
Рубашку! Знаешь, какая она красивая? Супер! Я помогал выбирать! Санька прикладывает к своим губам палец. Но тихо. Мама не велела говорить.
Молчу-молчу, внук.
И оба громко-громко хохочут.
В гостиную заглядывает Клавдия Семеновна, дочь Водовозова.
Что происходит? притворившись сердитой, хмурясь, спрашивает она.
Санька вскакивает.
Мам, ты иди-иди, выпроваживая, солидно добавляет. У нас мужские секреты.
Сердца трех
Последнее время Иван Христофорович Зяблицев отшельничествует: год тому минуло, как простился с единственным ему близким человеком, Дарьюшкой, женушкой, значит. В момент Дарьюшку скрутило: врачи сказали, что рак желудка. Отмучилась, оставив сей бренный мир на попечение его, Ивана Христофоровича.
А дети? Неужто Господь не сподобил? Где-то есть. Далеко. Сами по себе. Пару строк лень черкнуть. Брякнут по телефону раз в году, на день его именин это тот максимум, на который отваживаются сын и дочка. Так что Отрезанные ломтики Теперь им родитель только обуза.
А когда-то Эх, как любил Иван Христофорович своих деток! Надышаться не мог. Пылинки с каждого сдувал. Думал, что на любовь любовью ответят после. Не получилось. Как-то незаметно очерствели. Покуда он работал и от работы имел кое-что, то наезжали.
Бывало, явится Мишаня, сынок, про здоровье и самочувствие любопытствует, а у самого глазки бегучие такие, бегучие всё в сторону да в сторону: не желает, получается, на родителя-то глядеть. А уже через час
Слышь-ка, бать, как у тебя с этими?.. спрашивает и три пальца друг об друга трет. Иван Христофорович понимает, об чем речь, но притворяется, будто невдомек ему. Ну, мнется сын, видать, совесть-то еще не вся утеряна, я насчет «мани-мани»
Иван Христофорович, прищурив левый глаз и почесывая в затылке, отвечает:
«Мани-мани» шиш в кармане
Может, как-нибудь по амбарам пометешь да по сусекам поскребешь? стоит на своем сынок.
Туго, да? с еле скрываемой язвинкой интересуется Иван Христофорович. Приспичило шибко?
Очень надо Молодые, сам понимаешь
Что молодые понимаю, а что Старики святым духом живут, да? Им ничего не надо, да? Иван Христофорович обидчиво отводит взгляд в сторону, сведя к переносице длинные седые брови, демонстрируя тем самым свое недовольство.
Хоть чуть-чуть, а? настаивает Мишаня.
«Чуть-чуть» это сколько же по-вашему будет?
Ну там тысчонок пять
Что так мало? всё также язвит Иван Христофорович.
Он встает. Ворчит себе под нос:
Хватил Ничего себе, «чуть-чуть» Не Сбербанк же
Поворчит, поворчит Иван Христофорович, но даст; конечно, не стопроцентно удовлетворит запросы любимого сынули.
Три года назад как обрезало: не стал объявляться Мишаня его. Ясное дело: Иван Христофорович вышел на пенсию, а с российского пенсионера, известное дело, что взять-то? В кармане-то его вошь на аркане да блоха на цепи. Есть у него «гробовые», но к ним ни-ни! Никому не даст притронуться. Умрет тогда дело другое. Не может он допустить, чтобы как с его отцом Христофор Саввович проехал на танке Т-34 от Москвы и до Берлина, а оттуда командование бросило на помощь восставшей Праге, где (девятого мая это случилось) его так жахнули, что одиннадцать месяцев провалялся в госпиталях. Пятнадцать лет назад умер. Иван Христофорович примчался на похороны отца. И что он увидел? Инвалида войны первой группы в гроб не в чем положить, а на поминки та власть выделила одну полуощипанную и небесной синевы курицу да две бутылки водки. Нет, не выделила, а дозволила купить. На свои, ясно, кровные.
Та власть плоха. А эта? Разве чем-то отличается? Нет, сулит также «златые горы и реки полные вина». Наверное, по старой привычке. Власть только по форме иная, а по сути та же, что и прежде. На ее посулы Иван Христофорович не рассчитывает. Твои, считает он, похороны (ясно, он пока туда не собирается, но кто знает, когда придет за ним костлявая бабулька с косой?) твои заботы. Иначе Он и в гроб не ляжет. Позорище!..