По обычаю, Эстелла перевела дух. В некоторых странах женщине положено прятать лицо от чужих, и ее видят только домашние.
Или, к примеру, лицо обезображено, подсказала Лусия.
Все посмотрели на девушку, и от смущения у нее закраснелись мочки ушей.
А если она носит полумаску? продолжал Лоцман.
Значит, обезображена середина лица. А что?
Ничего, так просто
Охранитель мира способен творить жареное мясо, канистры с бензином и целительное вино, но в силах ли он исправить лицо Хозяйки? Лоцман невольно провел пальцами по извилистому шраму на щеке. Вчера перед сном он попытался стереть след старой раны и с досадой обнаружил, что собственное тело не подчиняется приказаниям. Оно находится выше уровня, на котором Лоцман может творить и изменять свой мир. А Хозяйка она и есть Хозяйка, а не простая актриса; и большой вопрос, распространяется ли на нее власть охранителя мира.
А может, у нее прыщ на носу, продолжала Эстелла, размышляя.
Или веснушки высыпали, подхватила Лусия. И бородавки.
Светлоликая, оборони! Эстелла в деланном ужасе всплеснула руками. Не поминай лихо заведется.
Не буду, не буду Я вчера прочла одну книжку, разговорившись, Лусия позабыла обычную стеснительность. Называется «Последний дарханец»
Лоцман выронил вилку.
Как ты сказала? Голос сел от внезапного волнения, пальцы задрожали, охранитель мира прижал ладони к столу. Как называется?
«Последний дарханец», ответил за Лусию Рафаэль. Я тоже прочел здорово. Главное, я понял: вот настоящая книга, а все наше барахло для слабоумных.
Дворцовая библиотека и впрямь вызывала недоумение и обиду: на трех стеллажах теснились убогие книжонки с обрывочным, невнятным и путаным текстом. Несколько детских книг заметно выигрывали истории про Красную Шапочку, Робин Гуда и капитана Гранта были изложены полно и хорошим языком однако для целого мира этого, конечно, мало. А уж так называемый Большой Толковый словарь попросту вызывал смех: четыре томика с мизинец толщиной, статей в них кот наплакал, а объяснения таковы, что нет смысла читать. Проще сосредоточиться и выловить желаемые сведения из окружающего информационного поля.
Одно плохо повесть без конца, добавил виконт.
Погодите, Лоцман вскочил из-за стола. Где книга?
У меня в спальне. Лусия вгляделась. Тебе нехорошо? Ты весь побелел.
Я возьму ее; можно? Он рванулся к двери.
Возьми! крикнула актриса вдогонку, когда Лоцман уже бежал по коридору.
«Последний дарханец»! Магические слова потрясли его, оглушили, взяли в плен. Книга, о существовании которой он пять минут назад даже не подозревал, неодолимо влекла к себе, и Лоцман откликнулся на зов, ринулся к ней со всех ног. Едва заставил себя сдержаться и не высадить дверь плечом, а повернул рукоять и вошел в комнату, как положено культурному человеку.
В спальне Лусии было опрятно, уютно, и пахло благовониями; интуиция подсказала, что Рафаэля эти стены еще не видели. Это спальня юной целомудренной девушки, и Лоцману стало неловко от того, что ворвался сюда и нарушил покой не знающей мужчин девичьей комнаты. Он углядел на подоконнике томик в сером переплете, схватил его и выскользнул вон.
За дверью Лоцмана встретил Ингмар; глаза актера блестели, как осколки голубого льда.
Что это ты всполошился?
А ты что? Прижимая «Последнего дарханца» к животу, Лоцман отступил, как будто северянину могло прийти на ум кинуться на охранителя мира в попытке отнять сокровище.
Покажи-ка.
Не здесь. Пойдем, отыщем укромный закуток.
Они зашагали по широкому коридору, разделяющему дворец на две части меньшую жилую и большую необитаемую. Коридор украшали классические скульптуры, морские пейзажи в резных рамах и бронзовые светильники совершенно никчемные, поскольку их никогда не зажигали. Во всех внутренних, без окон, помещениях дворца светился самый воздух, к ночи угасающий одновременно с солнцем.
С какой стати охранитель мира гоняется за дурной книжицей, будто северный веслоклюв за пиявками? заговорил Ингмар.
Это же «Последний дарханец». Лоцман поймал себя на том, что машинально гладит теплый наощупь переплет, будто любимую кошку.
Актер поглядел на книгу довольно мрачно.
Что тебе в ней?
Сам не знаю. Она как живая зовет, просит Пощупай.
Северянин потрогал корешок.
Меня не зовет. Давай сюда, он свернул в боковой коридор, который вел в никуда: в центральной части дворца тянулись анфилады одинаковых комнат без внутренней отделки, с голыми унылыми стенами. Под потолком, будто слоистый дым, плавал сероватый свет, ненадежный пол скользил и проседал под ногами, а вездесущее замковое эхо здесь мертво молчало. Место, о котором Богиня не думает и не заботится, не живет.
Ингмар миновал пару холодных серых комнат, остановился.
Хоть можно без опаски словом перемолвиться эхо не пойдет гулять по закоулкам. Я вот что хотел сказать: не к добру все эти новшества. Его обветренное лицо стало совсем хмурым.
Какие новшества? Охранитель мира прижал к груди «Дарханца», согреваясь исходящим от книги теплом.
Во-первых, туннель в другой мир, северянин загнул палец на левой руке. Где это видано, чтобы в горе возникал проход? Затем, он загнул второй палец, к тебе является Хозяйка Ингмар запнулся, удивленно уставился на Лоцмана: вчера актер чуть не погиб, пытаясь произнести воспрещенное имя, а сейчас оно свободно слетело с языка.