Сколько у тебя там? спросил Гаврила.
А те како дело? Одна пятерка только и осталась.
А ты считать умеешь?
Чего? Деньги, что ль?
Да. Умножать, например.
Конечно, умею. Что я, дура, что ль.
А ты умножь пятерку на два.
Ну, десятка получицца.
А если еще на четыре?
Дык, четыре десятки.
А еще?
Че ешо?
Еще на четыре.
Матрена задумалась. Стала считать на пальцах. Пальцев явно не хватает.
А ты забыла, что у тебя еще на ногах пальцы есть.
Ничаво я не забыла. Ета Сто шисят рублев получицца.
А если еще на четыре?
Матрена задумалась, шевеля губами. Тики-Так чувствовал, как она безуспешно ворочает мозгами.
Сам умножай. А я глупостями не занимаюсь.
А ты взгляни, сколько у тебя к титькам прилипло?
Матрена взглянула под лифчик и ахнула.
Откудова их столько взялось?
Сколько насчитала, столько и взялось.
Разговор проходил на кухне коммунальной квартиры. Дед Антип, глядя на Матрену, разинул от удивления рот, забыв заменить уже заполненную самогоном пол-литровую банку. Тонкая струйка из самогонного аппарата переполнила эту банку, и живительная влага растеклась по деревянному столу. Сидящий в углу с сигаретой в углу в ожидании процесса дегустации его одногодок Петро чихнул, и от сигаретной искры, попавшей на стол, возгорелось пламя.
Горим! заверещала Матрена, инстинктивно прижимая к груди обеими руками лифчик с деньгами.
Гаси свой агрегат, заорал на Антипа пенсионер, участник Великой Отечественной войны, Василий Иванович. Рванет ноги не унесем.
На шум из своей комнаты появился молодой энергичный фарцовщик Коля. Вместе с Гаврилой они в момент потушили начинающийся пожар.
Узнав о том, что Матрена стала вдруг обладателем неплохой суммы денег, Коля тут же решил помочь ей в приобретении зарубежных обновок.
Что ты в валенках ходишь? Давай я тебе сапожки куплю в спецмагазине «Березка».
Эва Чай, туды долляры нужны али ишшо какая иностранна валюта.
Не вопрос. Я все сделаю. Давай пачку рублей. Я тебе ее в пачку этих самых долларов превращу.
Когда решение созрело и Коля отправился к гостинице, к нему пристроился Тики-Так. Из любопытства.
Коля ловко зацепил пару очкариков на входе в гостиницу. Они о чем-то пошептались, и через пять минут Коля явился к Тики-Таку с пачкой долларов.
Им нужны рубли для свободного отдыха, а нам гульдены для свободного выбора товаров, объяснил он с выражением превосходства на лице.
Но вот незадача. Когда его приметная фигура замельтешила у входа в гостиницу, три милиционера, взглянув на фотокарточку современного Остапа Бендера, решили: «Берем». Не успел Коля икнуть, как один из милиционеров ухватил его за шкирку, а другой с завидным умением зажал у него в руке доллары. Третий милиционер нашел двух ушастиков в качестве понятых, и все они сгрудились вокруг нарушителя социалистической законности.
«Процесс пошел, решил Тики-Так, пора спасать Матренины сапоги и заблудшего в сетях действующего законодательства Колю».
Он пристроился рядом с группой правоохранителей и приготовился участвовать в наведении порядка.
Товарищи понятые, обратился к ушастикам милиционер, посмотрите на эти деньги. Что это за деньги?
Рубли, ответили понятые.
Как рубли? Это же доллары.
Да нет. Это рубли.
Вы что, смеетесь над нами? Да мы вас сейчас вместе с этим жуликом арестуем.
После этой фразы понятых как корова языком слизнула. Милиционеры нашли других.
Что это за деньги?
Рубли.
Как рубли?!
Так. Рубли.
Вот что, решил старший из милиционеров, давайте-ка всех в местное отделение милиции.
В местном отделении «обезьянник» оказался занятым. Там сидел известный рецидивист Бося Бешеный. Рядом решено было поместить Колю.
«Пора наводить порядок», решил Тики-Так.
После этого решения обстановка резко изменилась. Бося Бешеный приказал открыть «обезьянник», посадил туда милиционеров, а сам уселся сторожить заключенных.
Тики-Так в образе Гаврилы с Колей пошли в спецмагазин «Березка» покупать модные сапожки Матрене.
Купленные в «Березке» сапожки примеряли Матрене всей коммунальной квартирой. Но, как говорится, количество не всегда определяет качество, так и в данном случае три старых пенсионера и один молодой фарцовщик ничем не могли помочь Матрене. Упитанная Матрена никак не могла напялить на свои соблазнительные бутылкообразные ноги чехословацкие сапожки.
Ну-ка, отойдите, сказал Тики-Так. Матрена, тебе что лучше нравится? Чтобы ноги были тонкие или чтобы сапожки были широкие?
Эва! Чаво ета ты надумал? Ноги выдярнуть и спички вставить? Нет уж. Нет уж. Я уж лучче в валенках похожу.
Тики-Так в образе Гаврилы взял сапожки, повертел их в руках и сказал:
Садись на табурет. Примерять будем.
Ты че, не вишь, што оне малы мне? Аль опять сковороды захотел?
Садись, сказал Тики-Так, свирепо глядя в глаза Матрене.
Та, ощутив в голове шурум-бурум, непроизвольно стала оседать, норовя промазать и грохнуться на пол. Коля быстро среагировал и подставил ей табурет.
Когда Матрена пришла в себя, она увидела на своих ногах шикарные сапожки. На лице ее стало меняться выражение от тупого до удивленного, и наконец появилось радостное. Тики-Так безуспешно искал в памяти Гаврилы такое выражение лица Матрены. Воспроизводилось только тупое.