Да за такое счастье, когда рядом сильный, знающий, все понимающий человек, который всегда поддержит – жизни не жалко!
Волной нахлынуло отрезвляющее воспоминание: "У каждого свои способы…", "Тебе трудно отказать"…
– Вы ведь сразу увидели, что я темный… Так вы поэтому позволили мне остаться?
Вы скажите, я пойму…
– Да, я увидел сразу, – признал Фейт.
Дамир молчит: ни возмущения, ни обиды, ни разочарования, – лишь тоненькая жилка дергается в груди невпопад.
Жалость, – острая, ранящая витой палаческой иглой. Господин Фейт напоминает себе канатоходца над огненной ямой – одна ошибка и крах. Боль предательства сломает мальчишку, – по циничности подобное надругательство над сердцем, превзошло бы то, которое ему пришлось пережить над телом, и рану оставило бы куда более глубокую, навсегда убив способность, а главное – желание верить.
– Дами, – Фейт с ласковой осторожностью развернул его лицом к себе, заглядывая в глаза, – сейчас мне абсолютно все равно, есть у тебя какие-нибудь силы или нет.
И никогда не стояло на первом месте! Неужели ты все еще считаешь, что тебе нельзя желать помочь просто так?
Дамир дрогнул.
– Мастер… – он приник к узкой руке, как будто она была единственной его опорой над пропастью, и тихо сказал, – Я испугался…
Да, мальчик, я тоже испугался тебя потерять. А придется… Решение полностью оформилось, и Фейт ни мгновения не сомневался в его неизбежности. Только не знал, как подвести разговор к уже замысленному письму.
– Что она хотела от вас? – после паузы спросил Дамир.
Факт, что среди черных тоже не царят взаимная любовь и согласие, он принял куда естественнее, чем то, что им почему-то ни с того ни с сего надо спасаться от Светлых.
– Мне просто напомнили об одном обещании, – господин Фейт вздохнул, продолжив тоном, не допускающим никаких возражений, – И они правы, обещание это я должен выполнить как можно быстрее. Поэтому дальше я поеду один…
Парнишка отпрянул, синие глаза затопила немыслимая боль – ему казалось, что его качает на каких-то невероятных гигантских качелях: то обрыв, то вознесение, то снова обрыв.
– Дамир, ты не понял! Я не бросаю тебя, а посылаю учиться… Тебе там понравится!
Ты хорошо фехтуешь, а я посылаю тебя к лучшему мастеру меча, какого знаю…
– Нет! – и как у него хватило смелости на резкость, – Это только предлог, я знаю!
Потемневшие глаза утратили блеск и приобрели зеркальную гладкость, он прищурился, как будто целясь, лишаясь всяких признаков детскости.
– Зачем вы так! Мастер, вам угрожает опасность, я же чувствую…
До чего же избирателен бывает разум: Дамир мгновенно забыл о том, что именно связывает вампирку и Фейта, и думал только о том, что его обожаемому покровителю грозит опасность. И чего бы проще сказать грубую правду: да, не на пикник в городской парк собрался прогуляться, и он должен полностью располагать собой без оглядки на кого бы то ни было…
– Мне было бы гораздо спокойнее, знать, что ты в безопасности, – господин Фейт озвучил более достойную часть.
– Я не уеду, – все так же твердо сказал Дамир.
– Я мог бы тебя заставить!
– Заставляйте!
– Дами, пожалуйста!!
Дамир опустил голову, пряча выступившие слезы.
Утром господин Фейт передал ему письмо и почти все остававшиеся у него деньги, объяснив, как следует добираться. Купленная у бандитов лошадка была привязана к почтовому дилижансу, и мастер Фейт провожал своего воспитанника, обмениваясь незначительными фразами.
– Ты когда-нибудь бывал в Анкорре?
– Нет, – Дамир походил на смертельно больного как минимум.
– И я нет, а говорят очень красивый город…
Парнишка не ответил, что предпочел бы всем красотам мира, сидеть у облупившейся больничной стены и слушать, как доктор Фейт распекает нерадивую санитарку.
– Не переживай, – с улыбкой Фейт обнял его, – Когда вернусь, я все тебе объясню.
Дамир уцепился за его слова, и даже выдавил ответную улыбку, последний раз окунувшись в теплоту темных глаз.