Где?
Где?
Яша рукой показал вперёд, на прогалину между деревьями, метрах в двухстах впереди. Сержант вгляделся ничего! Вдруг из молока тумана возникла голова, горб вещмешка, ствол винтовки за спиной. Кто-то перебегал прогалину, направляясь на нашу сторону. Вот ещё одна фигура, вот ещё. Высокий человек, в кепке, приостановился на три четыре секунды, огляделся. Михалычу показалось, что он заметил их, затаившихся. Машинально пригнул голову, снова выглянул на прогалине никого не было.
Минуту, две, три, не мигая, вглядывался, но никого больше не было.
Докладывай! шепотом приказал Яше.
Товарищ сержант, сначала было тихо, потом вроде ветка сухая стрельнула, а потом Ваня Денисов говорит Смотри, люди какие-то! мы и залегли. Их человек двадцать прошло, мы их сначала считали, а потом сбились, они по двое, по трое перебегали.
Раззявы вы! Надо было одному остаться наблюдать, а одному ко мне бежать, доложить!
Так страшно же одному! Было бы ружьё какое, начал оправдываться Яша.
Ладно, сидите тихо! Михалыч посмотрел на часы начало четвертого по местному времени, собираясь уходить.
Вдруг там, на тёмной стороне, послышался знакомый завывающий гул немецкого бомбардировщика. Через секунды к нему присоединились новые гулы, потом все слилось в непрерывное завывание. Самолёты летели севернее, километрах в пяти, летели на нашу сторону. И вдруг вздрогнула земля, перекрывая все звуки, раздалась канонада. Десятки орудий северо-восточнее, в десятке километров, одновременно выстрелили, потом громыхнули взрывы.
Сердце сжалось, окаменело.
Всё! Это война! Он взглянул на часы три двадцать по берлинскому времени.
Генерал Гудериан, командующий второй танковой группой вермахта, стоял на наблюдательной вышке, расположенной южнее местечка Бохукалы, в 15-ти километрах северо-западнее Бреста, на которую он прибыл в 3 часа 10 минут. В 3-15 началась немецкая артподготовка, через 25 минут над головой пролетели пикировщики, нанося удары по заранее разведанным целям вблизи границы.
Через час после налёта началась переправа передовых частей 17-й и 18-й танковых дивизий, ещё через полчаса первые танки 18-й танковой дивизии, переправившись, двинулись на восток.
Всё шло по плану, без срывов и неожиданностей.
В 3 часа 07 минут в Генштаб Красной Армии по высокочастотной связи ВЧ позвонил командующий Черноморским флотом адмирал Октябрьский, сообщивший, что посты наблюдения, оповещения и связи флота докладывают о приближении к Севастополю со стороны моря большого количества самолётов и попросил разрешения встретить их огнём. Разрешение, после переговоров с Тимошенко, было получено.
В 3 часа 30 минут начальник штаба Западного особого округа генерал Климовских доложил о налёте немецких бомбардировщиков на города Белоруссии.
В 3 часа 40 минут о налёте на города Прибалтики доложил командующий Прибалтийским округом генерал-полковник Кузнецов.
Тимошенко приказал Жукову звонить Сталину. Начальник охраны вождя Власик возмутился:
Как, сейчас? Товарищ Сталин спит!
После объяснения, что немецкие самолёты бомбят наши города, к трубке подошёл Сталин. Выслушав доклад, после недолгого молчания, приказал прибыть к нему вместе с Тимошенко. Жуков услышал, как Сталин, не отнимая от уха трубки, приказал Власику вызвать всех членов Политбюро.
В 3 часа 15 минут рядовой второго взвода 13-й роты 67-го полка 3-ей пехотной дивизии Эккенхард Маурер после того, как грохнули первые залпы, вслух сказал:
Это конец Германии!
Командир взвода Вагенау, которому доложили о неосторожном высказывании солдата, вечером написал рапорт представителю СД в полку, хотя было жалко Маурер показал себя хорошим солдатом.
Главстаршину Николая Брынцева, как и остальных из экипажа линкора «Парижская коммуна», поднял с койки ревун боевой тревоги в два часа пятьдесят минут 22 июня. Через три минуты, прихватив противогаз, он занял место наводчика зенитной батареи линейного корабля, стоявшего в акватории Северной бухты Севастополя. Комендоры, подчиняясь командам командира батареи лейтенанта Лыкова, сноровисто готовили к стрельбе 37-ми миллиметровые пушки. Через шесть минут с момента объявления боевой тревоги Лыков доложил командиру БЧ-2 капитан-лейтенанту Стрелецкому о готовности к отражению нападения воздушных целей и получил вводную с курсового угла 120 градусов со стороны моря к базе приближается группа самолётов.
В эти минуты Николай, повинуясь командам Лыкова, одновременно разворачивал башню и думал что это? Очередная учебная тревога?
Томительное ожидание. В панораму видно черное небо. Вдруг на Северной стороне небо прочертил луч прожектора, за ним вспыхнули ещё несколько. Щупальцы прожекторов крестили небо, в какой-то момент в одном из них сверкнул серебряный крестик самолёта.
Огонь! крик командира.
Сдвоенная артиллерийская установка загрохотала, к небу потянулись трассеры очередей туда, где только что мелькнул самолёт. Чёрное небо распу хло золотыми звездочками взрывов.
Стреляли все корабли на рейдах Северной и Корабельной бухт, стреляли зенитки Северной стороны и Малахова кургана. На Северной стороне вспыхнули взрывы вражеских бомб, слабо занялся пожар. После первых выстрелов город стал погружаться во тьму, погасли фонари освещения, окна квартир население делало то, что отрабатывалось на учениях по гражданской обороне.