Знали одно, что у Манички чрезвычайно строптивый характер и она горе всей семьи. Папа, прокурор, высокий, с седыми бакенами и длинными вставными зубами, часто наказывал Маничку, дабы исправить ее характер. Папа не скрывал, что он наказывает Маничку. Он знал, что и председатель наказывает своего Володю, и что все отцы вообще наказывают своих детей, а главная забота папа быть совершенно как все. Мама другое дело. Полная, мягкая, добрая, вечно в хлопотах и заботе о маленьких детях она даже редко выговаривала Маничке. Мама часто думала с горестью и страхом о том, что она, кажется, совершенно не любит Маничку. Она считала это великим грехом и раз даже призналась священнику на исповеди. Он, однако, ей простил, только посоветовал больше молиться Богу и говеть аккуратно каждый год.
Чем старше становилась Маничка, тем яснее видели все, что она истинное горе семьи. Ленива, как черт. Пробовали в прогимназию отдать куда там! кроме единиц и двоек ничего не получала и на второй год ее выключили. Наняли учительницу учительница отказалась. Папа сам вышел, спрашивал отчего?
У вашей дочери, говорит учительница, ни желанья нет и, главное, никаких способностей. Она до сих пор писать почти не умеет.
Бились с Маничкой, бились так и бросили ее на пятнадцатом году, оставили совсем, Что ж, если способностей нету. Пусть делает, что хочет.
А Маничка только этого и добивалась. Нянька говорила, что она с самых малых лет все спрашивала, почему запрещено то или другое.
Потому что ты еще маленькая, отвечала нянька. Погоди, вырастешь станешь делать, что тебе хочется.
Совсем все, няня? Все у меня будет, чего захочется? А теперь отчего нельзя?
А ты еще мала, старшие больше тебя знают, оттого и запрещают.
А когда же я все узнаю?
Учись, так и узнаешь.
Это по книжкам? Там, няня, не про то. Там все вздор.
И что ей ни скажут, она сейчас по-своему рассудит и не поверит. Ничему не верила, что ей ни говорили.
Грешно, деточка, за обедней зевать, говорила няня. Бог не велел.
Ну вот, няня, а если мне хочется? Почему Бог не велел? А когда я буду большая, Бог мне все позволит?
С удивлением и недоверием слушала она ответы няни и сейчас же возражала:
Это, няня, не так. Это вздор. По-твоему я никогда, ни теперь, ни после не могу делать, как я сама думаю. Сначала ты, папа и мама, а после все равно Бог. Значит, я так и не буду знать сама, можно ли что-нибудь сделать или нет?
Маничка не училась, не переходила из класса в класс, не кончала гимназии и потому никто не заметил, как она выросла и стала большой девушкой.
Год летел за годом неуловимо в благословенном городке. Папа получил св. Анну и справил юбилей, родились два маленьких братца, умерло несколько членов суда, назначили новых, стали расчищать сквер на площади, а Маничка все еще ходила в коротком платьице с оборочкой и ездила на детские вечера, хотя ей исполнилось восемнадцать лет.
Вероятно, если б она была красива все вышло бы иначе. Но Маничка не выравнялась, как ожидали раньше. Круглое, полное лицо, довольно широкий нос, белые, неправильные зубы, тонкая коса светло-желтого цвета и маленькие, глубоко сидящие, черные глазки все это придавало ей странный, немного тупой вид. К тому же она была невысока ростом, сутуловата, из-под короткого платья виднелись большие ноги.