Матрос его не путал с чайкой,
Пока летел он
К тебе веселый ли, печальный,
Лишенный тела,
Но не внимающего уха,
А значит, дома.
Теперь, назойливый, как муха,
Аэродрома
Лишенный самолет, мой голос
Кружит над кухней
Пока горючее осталось,
Пока не рухнет.
«Не дал мне Бог дочерей, а были бы »
Не дал мне Бог дочерей, а были бы
Назвала б Евдокиею да Прасковьей:
Евдокия смеется слыхать до Киева,
А Прасковья гуляет по Подмосковью.
Целый день бегали бы за братьями,
Целый день бы в доме хлопали двери.
По углам бы шептались, мелькали платьями.
Ну, а младшую назвала б Лукерья.
«Женщина умирает дважды»
Женщина умирает дважды.
Сначала зеркало покрывается порами, и по капельке, словно пот,
Красота испаряется, и от жажды
Вернуть ее блестят глаза, пересыхает рот.
И мужские взгляды, несущие женщину, будто птицу,
Редеют, гаснут, разбиваются, как стекло.
Она останавливается у кондитерской, вдыхает запах корицы
И вдруг понимает, как тяжело
Ее тело. Она еще борется, но уже на полку,
Вздохнув, ссылает любимое платье. «Какого тебе рожна?»
Негодует подруга обрюзгшая. Агония длится долго.
Это первая смерть. А вторая не так уже и важна.
Электричка
Болота, болота, болота, болота,
Романовка, Верево, Мозино, Зайцево, Гатчина.
Забота, забота, забота, забота, забота.
Небрежно земля заштрихована, вскользь обозначена.
Как лица в вагоне в осенних тенях-паутинках
На серых щеках, в перекатах усталого голоса.
Кто спит у окна в камуфляже, в солдатских ботинках,
Кто вяжет, кто обнял рюкзак и букет гладиолусов.
И лузгает семечки, кровь с молоком, контролерша,
А кто помоложе, играет, уставившись, в гаджеты,
И бочка торчит из болота, и громче, и горше
«Куда, повторяют колеса, куда же, куда же ты?»
И правда, куда громыхает-бренчит электричка,
Зачем продавец приволок эту сумку с мороженым?
Куда-то неслась уже, помнится, бодрая бричка
Вперед, меж дубравами и протокольными рожами,
И снова летит Карташевка, Татьянино, Гатчина
Заросшими сором пустыми полями недужными,
Меж серых заборов и речки, намеченной начерно,
За мертвыми душами, видно, за мертвыми душами.
Неужто опять до конечной разбойничьей станции:
17 год недалече, садитесь, оплачено.
С индейкой-судьбой, как с лузгой на губе, не расстаться нам.
Тележка, ведро, Кондакопшино, Лампово, Гатчина.
Из песни
Скажите мне, где мой любимый,
Из этих мест куда ушел он?
Блестят домов сырые спины
Между Аидом и Шеолом,
Сочится горький сок рябинный,
Торчат ребристые заборы.
А где, скажите, мой любимый?
Не плачь, не плачь, вернется скоро.
Когда, когда же он вернется?
Ложась в постель, его ждала я.
Его лицо зашло, как солнце
За тучу, медленно сгорая.
На коже капельки от душа,
Моей не высохли. Наверно,
Он вышел только что пойду же
Искать его по всей деревне
За ветхой почтой, за сторожкой,
Уже три года как снесенной,
За ниткой железнодорожной,
Заштопанной полынью сонной,
На чердаке у бабы Шуры,
Умершей прошлою зимою,
И на валу, на пестрой шкуре
Травы, где за прыгучей тьмою
Вокруг костра галдят подростки,
И пахнет жженою резиной,
И лица тают, как из воска,
И алкаши у магазина
Мычат мне в спину и гогочут,
Бьют кулаком между лопаток:
Где твой любимый? Смылся ночью
Так, верно, до молодок падок!
И у гаишников, у стражей
Дорожных я спрошу, конечно,
Где мой любимый? И подальше
Пошлют меня во тьме кромешной.
Пойду я в город, к теплым сотам
Оконным где же мой любимый?
К коням, к колоннам где пасет он?
Да между лилий, между лилий,
Меж асфоделей, между статуй
В густом помете голубином
Домов медлительное стадо
Пасет ночами твой любимый.
И крикну во дворе-колодце,
Где месяца пробились рожки:
Когда, когда же он вернется?
Вернется он, когда умрешь ты.
Тогда и руку с сигаретой
Узришь, и дивную усмешку,
Как бы предвестие рассвета.
Тогда беги к нему, не мешкай.
«Ну, что, дружок, пожалуй, осень »
Из песни
Скажите мне, где мой любимый,
Из этих мест куда ушел он?
Блестят домов сырые спины
Между Аидом и Шеолом,
Сочится горький сок рябинный,
Торчат ребристые заборы.
А где, скажите, мой любимый?
Не плачь, не плачь, вернется скоро.
Когда, когда же он вернется?
Ложась в постель, его ждала я.
Его лицо зашло, как солнце
За тучу, медленно сгорая.
На коже капельки от душа,
Моей не высохли. Наверно,
Он вышел только что пойду же
Искать его по всей деревне
За ветхой почтой, за сторожкой,
Уже три года как снесенной,
За ниткой железнодорожной,
Заштопанной полынью сонной,
На чердаке у бабы Шуры,
Умершей прошлою зимою,
И на валу, на пестрой шкуре
Травы, где за прыгучей тьмою
Вокруг костра галдят подростки,
И пахнет жженою резиной,
И лица тают, как из воска,
И алкаши у магазина
Мычат мне в спину и гогочут,
Бьют кулаком между лопаток:
Где твой любимый? Смылся ночью
Так, верно, до молодок падок!
И у гаишников, у стражей
Дорожных я спрошу, конечно,
Где мой любимый? И подальше
Пошлют меня во тьме кромешной.
Пойду я в город, к теплым сотам
Оконным где же мой любимый?
К коням, к колоннам где пасет он?
Да между лилий, между лилий,
Меж асфоделей, между статуй
В густом помете голубином
Домов медлительное стадо
Пасет ночами твой любимый.