Через две недели он снова явился к графине и поднялся наверх по красному ковру. На площадке лестницы сидел на скамейке, обитой красным сукном, лакей и спал, прислонившись, к стене. Амаро простоял минуту в колебании и уже собирался уходить, когда услышал за перегородкою громкий мужской смех. Он смахнул носовым платком пыль с сапог, оправил манжеты и вошел, весь красный от волнения, в большую залу с желтыми драпировками. Посреди комнаты стояли, разговаривая, трое мужчин. Амаро приблизился к ним, бормоча извинения.
Высокий человек с седоватыми усами и в золотых очках обернулся в изумлении. Это был граф де-Рибамар.
Я Амаро, сказал священник.
Ах, отец Амаро! ответил граф. Как же, я знаю! Жена рассказывала мне о вас.
И он обратился к полному, почти лысому господину в белых брюках.
Это тот священник, о котором я говорил вам. Это министр, пояснил он, обернувшись к Амаро.
Амаро подобострастно поклонился.
Отец Амаро, сказал граф де-Рибамар: воспитывался с детства в в доме моей жены. Мать её, очень набожная женщина, сделала из него священника. Где вы служили, падре?
В Ферао, ваше сиятельство.
Где это, Ферао? спросил министр.
В Гральерских горах, сообщил поспешно стоявший рядом господин в синем сюртуке, с прекрасными густочерными бакенбардами и блестящими, напомаженными волосами, разделенными безукоризненным пробором.
Там ужасная жизнь, заявил граф. Приход бедный, развлечений никаких, климат отвратительный
Я уже подал прошение о переводе в другой приход, ваше сиятельство, робко заметил Амаро.
Хорошо, хорошо, сказал министр. Это можно будет устроить.
Оно будет вполне справедливо. Более того, это необходимо. Молодые и деятельные люди очень нужны в трудных приходах, в городах. Это ясно.
Вы правы, сказал министр, но подобные назначения в хорошие приходы должны служить наградою за соответственные услуги.
Конечно, возразил граф, но эти услуги должны носить профессиональный характер, т. е. оказываться церкви, а не правительству.
Господин с черными бакенбардами сделал жест протеста.
Вы не согласны с этим? обратился к нему граф.
Я глубоко уважаю ваше мнение, граф, но позвольте мне высказать и свое. Священники в городах оказывают большое влияние на выборы в парламент. Они очень полезны нам. Почему, например, потерпели мы поражение в Томаре? Из-за враждебного отношения к нам духовенства; это было единственною причиною.
Но это неправильно, перебил его граф, священники не должны оказывать давления на выборы.
Извините попробовал было перебить его собеседник.
Но граф остановил его решительным жестом.
Духовные лица, сказал он тоном, проникнутым глубоким сознанием собственного достоинства, могут и даже обязаны помогать правительству, действуя, так сказать, в виде тормаза, но отнюдь не должны впутываться в интриги Извините, мой друг, но, по моему, это недостойно христиан.
Но я истинный христианин, ваше сиятельство! воскликнул господин с черными бакенбардами. Я также либерал, но считаю, что при выборном правительстве необходимо одним словом, при более солидных гарантиях
Послушайте, перебил его граф, неужели же вы не понимаете, что это дискредитирует духовенство и правительство?
Отец Амаро молча слушал спор.
Моя жена, наверно, желает видеть вас, обратился к нему граф и приподнял ближайшую драпировку. Войдите пожалуйста. Это отец Амаро, Жоанна.
Священник вошел в гостиную с белыми обоями и мебелью, обитою светлым кашемиром. Приятный полусвет придавал всей обстановке нежный оттенок прозрачности. Амаро увидел в углу дивана светлые, завитые волосы и золотые очки графини. Какой-то полный молодой человек сидел перед нее на низком кресле, опираясь локтями о широко расставленные колени и раскачивая черепаховое пенснэ, словно маятник. Графиня держала на коленях собаченку и гладила ее своею худою, красивою рукою по белой, как ватта, шерсти.
Как вы поживаете, сеньор Амаро? Собаченка заворчала. Тише, Брильянт Знаете, я уже говорила о вас. Министр как раз здесь.
Я знаю, сеньора, ответил Амаро стоя.
Садитесь, пожалуйста, падре.
Амаро присел на край кресла и заметил только тогда, что в гостиной была еще одна дама, которая стояла у рояля и разговаривала с молодым блондином.
Что вы поделывали, эти дни, сеньор Амаро? Опросила графиня. И скажите пожалуйста, где ваша сестра?
Она замужем и живет в Коимбре.
Ах, вот как! сказала графиня, вертя кольца на руках.
Наступило молчание. Амаро сидел с опущенными глазами и смущенно проводил пальцами по губам.
Отца Лизета нет сейчас в Лиссабоне? спросил он.
Он во Франции. У него сестра очень плоха. Он все такой же, как раньше, очень любезен и приветлив.
Он уже очень стар, кажется? спросил Амаро.
Да, конечно, но он прекрасно сохранился.
И, обращаясь к стоявшей у рояля даме, графиня спросила:
Неправда-ли, Тереза?
Амаро взглянул тогда на эту даму, и она показалась ему не то богинею, не то королевою. Контуры её плеч и груди были великолепны, черные, слегка волнистые волосы красиво обрамляли белое лицо с властным профилем, как у Марии-Антуанетты. Шея и руки были покрыты черным газом, под которым виднелась белая кожа. Она говорила тихим голосом на непонятном для Амаро языке, и красивый блондин слушал ее, покручивая холеные усы.