Она спала. И тело Оно ей не принадлежало.
Вероника гладила нежный шёлк платья, гадая, откуда на ней эта дорогая вещь.
Случилось что-то непоправимое.
Комната. Нет, это была не её комната. Чужая. Незнакомая. Стены с узорчатыми обоями, камин, роскошная двуспальная кровать, в вазе букет искусственных роз и шкаф, полный одежды.
«Где я?»
Вопрос ставил в тупик. В отчаянии Вероника схватилась за голову, пытаясь вспомнить хоть какие-то моменты, обрывки Но нет. Пустота. Пробел.
Девушка осмотрелась в поисках зеркала. Хотелось взглянуть на собственное отражение, убедиться в реальности происходящего, в том, что она по-прежнему существовала. Хотя «существовала» слишком жестокое слово.
Щёлкнул замок, скрипнула дверь, и в комнату вошёл молодой человек с круглыми очками на носу.
Кто вы? Вероника отскочила в сторону.
Незнакомец внушал ужас.
Ты не помнишь меня? приторно-сладким тоном спросил он.
Нет. Нет, девушка замотала головой под аккомпанемент внезапно грянувшего смеха.
Спустя мгновение Веронику озарило: дверь отперта, и если сбить парня с ног, возможно, удастся сбежать. Оттолкнув его, она бросилась к двери, но незнакомец, очевидно, рассчитывал на такую реакцию, потому что успел схватить за волосы и развернуть к себе.
Девушка увидела его лицо вблизи: холёное, румяное, с ямочкой на подбородке и карими глазами.
Она хотела отвернуться, выдернуть руки из цепкой хватки, но не могла: особенность его глаз заключалась в удивительной и почти невыносимой притягательности, по силе подобной магниту. Она не знала, что это, как и не знала через мгновение собственного имени.
Парень с улыбкой смотрел на Веронику, ставшей неповоротливой мягкотелой куклой, готовой выполнять приказы.
А в то же время в нескольких кварталах отсюда молодой человек бегал по Лондону и расклеивал на столбах листовки с фотографиями миловидной темноволосой девушки, под которыми крупными буквами гласила надпись: «Пропала Вероника Вэйн. Кто-нибудь её видел?»
Виктория стояла посреди комнаты, совсем недавно принадлежавшей Неми Ларсен. Здесь ещё чувствовался запах хозяйки, словно она вот-вот вернётся, улыбчивая и взволнованная, упадёт на вечно неприбранную постель, сожмёт в ладони угол одеяла, рассмеётся внезапной шутке, а затем включит проигрыватель и будет наслаждаться сонатами Бетховена. Виктория привыкла видеть её живой, цветущей, но теперь, оглядывая опустевшее помещение, с пронзительной ясностью ощутила себя лишней: каждый раз, когда кто-то уходил, на неё набрасывалось чувство вины. И ярость. Злость на Неми, на её слабость, на то, что девушке не удалось спастись, на проклятого ублюдка, вскрывшего ей грудь и оставившего за собой кровавый след, и, в конце концов, на себя. Всё складывалось совсем не так, как хотела Виктория, а, впрочем, разве когда-нибудь было по-другому? Невозможно предугадать события: смерть повсюду. Жнецы ведут с людьми вековую неведомую игру, забавляясь. Ведь тем, кто стоит за гранью добра и зла, бывает скучно, а скука самое страшное для бессмертных.
Неми Ларсен считалась закоренелым агностиком. Она допускала существование Бога, но не носила крестик и не читала молитв. Полицейские уже посещали комнату, но не обратили внимания на распятие, висевшее над изголовьем кровати. Бронзовая статуэтка Иисуса, пригвождённого за руки, являлась самим собой разумеющимся атрибутом для чужого глаза, и лишь Виктория могла с уверенностью сказать, что та Неми, которую она однажды увезла со светского мероприятия, никогда бы не использовала христианского идола как украшение интерьера.
Человек, отвергающий рассуждения и споры о Всевышнем, не причисляющий себя к приверженцам какой-либо религии, внезапно вешает на стену распятие.
Компьютер Неми был изъят для следствия, и потому женщине пришлось довольствоваться содержанием книжной полки и ящиков письменного стола. Но ничего особенного не обнаружилось: в томиках классической литературы и беллетристики не хранилось записок или конвертов.
Пусто.
Вы закончили? в дверях возник мистер Ларсен.
Да.
Мужчина кивнул.
Что-то интересное нашли?
Разве только подтверждение, что ваша дочь в последнее время чего-то сильно боялась.
Боялась? под суровым взглядом Виктории он с невинным видом пожал плечами, изображая недоумение.
Вы этого не знали?
Нет, конечно! Откуда?
И вас не обеспокоило, почему Неми повесила распятие?
Ну, она стала ближе к Богу. Это ведь нормально.
Неми не интересовали иконы. В её случае это как минимум странно.
А я не вижу здесь ничего странного! от волнения лицо мистера Ларсена покрылось красными пятнами. Человек обратился к Богу. Что здесь такого?
Не переживайте, я докопаюсь до правды.
А дальше? Мою дочь всё равно не вернуть.
Не жалейте её. Придёт время, когда живые позавидуют мёртвым, губы женщины дрогнули в печальной улыбке.
Мистер Ларсен смотрел вслед уходившей Виктории Морреаф. На мгновение лицо пожилого мужчины искривило выражение глубокого отвращения. «Если бы не жалел», прошептал он, «всё сложилось бы иначе».
Да, я слышал о смерти Неми, редактор самой популярной газеты Великобритании откинулся на спинку кресла и сцепил пальцы домиком.