Растям молча наблюдал за мной, а потом, отвернувшись к реке, тихо бросил в сторону отплывавшего трамвайчика:
Мужики, верните «котлы».
Самый низкорослый из его друзей неторопливо, явно нехотя, поднялся, подошел к Растяму и протянул ему мои часы.
Ему, кивнул мой одноклассник, и извинись.
Через пару дней я опять подрался в школе. И не потому, что любил или умел здорово махаться. Нет, нет и нет. Просто именно со мной это случалось нередко. Вот и сейчас Выпускники из 8 «А» решили покуролесить в последние дни учебы. На переменах они выбирали кого-то из класса помладше и начинали по-всякому задирать.
Через пару дней я опять подрался в школе. И не потому, что любил или умел здорово махаться. Нет, нет и нет. Просто именно со мной это случалось нередко. Вот и сейчас Выпускники из 8 «А» решили покуролесить в последние дни учебы. На переменах они выбирали кого-то из класса помладше и начинали по-всякому задирать.
Как это ни странно, ко мне прицепился опрятный, обычно добродушный парень. Ростом он был чуть выше меня, довольно плотный, но неуверенный.
Выйдем? предложил ему я.
Стайка моих и его одноклассников поспешила в яблоневый сад.
Драка началась вяло с толчков и словесной перепалки. Но когда он, схватившись за мою новую голубую рубашку, дернул и оторвал пуговицу, я разозлился и со всей силы ткнул его кулаком в глаз. Потом мы схватились, катаясь по земле, а уж в партере я «как учили» в секции, отжал его руку на болевой. Кто-то из «болельщиков» восьмиклассника ударил меня носком ботинка в бок не больно. Мой обидчик уже ревел («Отпусти, больно!»), даже не пытаясь сопротивляться.
Послышались крики: «Так не честно!» и «Нет, все честно, все пучком!»
Тут кто-то сильно ухватил меня за шиворот и голос учителя автодела приказал: «Отпусти его».
В кабинете, увешанном таблицами систем автомобиля и дорожными знаками, Владимвикторыч мужик свой! Для приличия отчитал меня (понятно, ведь мой противник тишайший отличник, а я записной непоседа и драчун), но отпустил с миром, даже не лишив (о, счастье!) завтрашнего урока вождения.
Учился-то я легко, хотя и без фанатизма. Ездил от школы на олимпиады по математике, физике и химии. Ну, подумаешь, подрался раз-другой, с кем не бывает.
После уроков мы с Растямом медленно шли к остановке трамвая. Ему пару остановок к стадиону, а мне дальше на троллейбус и до жилгородка. Он подбрасывал и ловко ловил медную трехкопеечную монетку.
Завернув за угол школы Пушкина, я вдруг «поплыл», почувствовав сильный удар в затылок.
Медленно оборачиваясь, успел заметить, что за моей спиной стоят трое восьмиклассников. Мой давешний соперник, глаз которого заплыл, морщась, потирает ушибленную об мою голову правую ладонь.
Время потянулось резиной. Краевым зрением я увидел, что Растям уже отводит для удара свой огромный веснушчатый кулак. Зрачки сужены, губы плотно сжаты. Мне стало страшно, показалось, что мой друг убьет отличника, нанесшего мне подлый удар со спины. В голове звучали слова: «А меня все равно посадят». Нет уж, только не из-за меня!
Не знаю, как так я умудрился, но я толкнул Растяма, повалил на землю. Его кулак всего чуть-чуть не успел дотянуться до веснушек на переносице восьмиклассника.
Черт его знает, видимо, на какой-то миг я все же потерял сознание. Очнулся, лежа на земле. Голова гудела как пустой котел. Напавших со спины ребят и след простыл. Мой друг сидел рядом, потирая ушибленное при падении плечо.
Если б не ты, убил бы падлу, сказал он, не оборачиваясь.
Наступили каникулы. Папа устроил меня поработать на завод «Прогресс», в 5-й цех «всё не по улицам болтаться».
Наш участок ширпотреба собирал торшеры. Работа не пыльная, если не считать тяжелых чугунных «блинов» подставок, которые надо было возить из литейки и по лестнице поднимать на второй этаж. Видя меня, разгружающего «блины», папа довольно улыбался. С тех пор, кстати, в его воспитательный лексикон и вошла присказка: «Не будешь учиться, будешь всю жизнь блины таскать».
Оформили меня монтажником первого, самого низкого разряда. Начальника участка звали Виктор, а еще одного рабочего Эльдар. Коллеги по торшерам были лет на семь-восемь старше меня. Оба дружили, оба играли в футбол за «Волгарь» правым и левым хавбеками. Когда на участке не было комплектующих, Виктор с Эльдаром колдовали над своими шипованными бутсами, обсуждая игры. При этом называли имена футболистов, которые были кумирами нашего города.
Лето просто зашкаливало по жаре.
Эй, малой, слетай-ка быстренько в литейку, принеси газировки. Только с солью! обратился ко мне Виктор.
Пробегая мимо гальванического цеха, я увидел Растяма. Он сидел под навесом с папиросой в зубах, обтачивая напильником заготовки.
Растям, привет! Какими судьбами? радостно закричал я. Мой школьный приятель, не прекращая опиливать деталь, кивнул, садись мол.
Я сел напротив. Расправив длинную, чуть гнутую сигарету «Бородино» из припрятанной от родителей мятой пачки, я воровато оглянулся (меня ведь из-за отца ползавода знает) и тоже закурил.
Растям коротко взглянул на меня и огорошил: