Елизавета Дмитриевна, я, в общем-то, с серьезным разговором, опекун стоял у двери, спокойно глядя на Лизу, словно ожидая разрешения на продолжение аудиенции. Лиза подняла глаза, откровенно рассматривая атлетическую фигуру, застывшую в дверях.
Хорошо, я выслушаю вас, и снисходительным тоном, и всем своим надменным видом выказывая она явно делает одолжение, при этом, откровенно нехотя, откладывая журнал в сторону. Впрочем, графа это не впечатлило, похоже, даже не тронуло, он просто незамедлительно прошел к столику.
О, «Русский инвалид»! Похвально, весьма похвально для молодой девушки интересоваться такими патриотическими темами. Уверен, кроме подписки вы жертвуете и в Комитет, высочайше учрежденный в 18-й день августа 1814 года, чем помогаете выдаче вспомоществования нуждающимся, особо инвалидам.
Лиза скривилась, словно оскомина тронула зубы. Это ж надо быть таким умником, чтобы произнести без малейшей запинки такую мудреную фразу, словно он зачитывал произносимое из того же «Русского Инвалида», да еще вполне серьезно глядя на Лизу. Она, так и поджав губу, стоически молчала, подчеркнуто не желая, завязывать беседу.
Ее упорное молчание не смутило графа, он просто продолжил осмотр того, чем был заполнен стол-«боб».
Атлас Пирогова «Топографическая анатомия», не удержался и вслух прочитал он, «Модный вестник», «Вестник Императорского российского общества садоводства», «Коневодство» и даже «Оружейник», опекун, со всё более проявляющимся интересом, перебрал лежащие на столе издания, странные пристрастия, однако, у вас сударыня, ничуть не скрываясь, откровенно удивился он. Лиза опять не издала ни звука, лишь внимательно, наблюдая за его действиями. Опекун, наконец, оставил в покое журналы на столе и с не меньшим интересом шагнул вглубь кабинета.
Фортепиано фабрики Плейеля в Париже, поднимая крышку инструмента, оценил он увиденное. Его пальцы уверенно коснулись клавиш. Полонез Огинского узнаваемо прозвучал первыми аккордами, почему фортепиано? крышка инструмента бесшумно легла на свое место, в танцевальном зале прекрасный клавесин и не менее мастерской работы. Французский клавесин с корпусом из орехового дерева, очень старый, думаю, династия Бланше, я ведь не ошибаюсь?
Дальше молчать не имело смысла, и был бы просто глупо.
Не ошибаетесь, сударь всезнайка, все-таки не стерпела, поддела опекуна Лиза, просто клавесин такой же седой век, как и взгляды некоторых, современных или считающих себя таковыми, мужчин на место женщин в нынешнем мире, это был не намек, это было откровение, наконец-то давшей волю своим чувствам Лизе. Опекуна и это не задело. Он остановился напротив книжных шкафов и, скрестив пальцы за спиной, с пристальным вниманием принялся рассматривать их содержимое за поблескивающими витражами стекол.
Прошлый век, чуть приподняв голову, оглядывал он верхние полки, нежный звук и милая простота уже, к сожалению, история, протянул он, не отвлекаясь от своего занятия, и все-таки, почему фортепиано? обернувшись после изучения нижних полок и глянув в упор на Лизу, повторил он свой вопрос.
Прошлый век, чуть приподняв голову, оглядывал он верхние полки, нежный звук и милая простота уже, к сожалению, история, протянул он, не отвлекаясь от своего занятия, и все-таки, почему фортепиано? обернувшись после изучения нижних полок и глянув в упор на Лизу, повторил он свой вопрос.
Лиза почему-то смешалась. В его глазах не было вызова, искреннее любопытство, может ей тоже попытаться просто ответить?
Это всего лишь мое желание играть выразительно. Активные пальцы, постоянная смена ритмов, звучания, длительности, музыка движется, переливается, forte и piano, crescendo и diminuendo, и всё это сила и виртуозность пальцев. А сама клавиатура? Вы ведь владеете игрой, она требует силы, а не ласки, как на старинных инструментах и еще наверное
Лиза замешкалась, она думала и никак не могла подобрать правильное слово, чтобы определить точнее то, что она пыталась передать, играя на фортепиано.
Что-то новое промелькнуло в глазах, скользнувшего по ней взглядом, опекуна.
Вы хотите сказать страсти, произнес он, снова перенося свое внимание на содержимое шкафов.
Наверное, да, с вызовом произнесла Лиза, страсти и чувственности.-
Любопытно, склонился опекун почти к самому стеклу двери шкафа, видимо разглядев за ним что-то его заинтересовавшее, Вольтер, Дидро, Гомер, Жуковский, Пушкин, Баратынский, Шиллер, Байрон, полное собрание «История государства российского» Карамзина, Загоскин, такое разнообразие научной литературы, откуда уж тут страсти-то взяться, невнятно пробормотал он, снова оборачиваясь к ней и, не отвечая на вскинувшиеся глаза Лизы, явно расслышавшей его бормотание, уверенно произнес, у вас широкий диапазон интересов, Елизавета Дмитриевна.-
Что я должна на это ответить? надменно бросила Лиза, по выработавшемуся за столь короткий промежуток знакомства, устойчивому убеждению, что все его высказывания и начинания направлены исключительно против нее.
Ничего. Считайте это комплиментом, опекун был само спокойствие.