Ты сказала: «Занес руку в черной лайковой перчатке и» нервничал брат. Не просто же так он занес. Я спрашиваю, что «и»?
А что интересно?
Немного! Так что после «и»?
А ничего! и Аришка небрежно откинулась спиной на полку.
Так я и знал! досадливо поморщился брат. Ведь знал, что гонишь! Тоже лайковая перчатка! Ромка фыркнул, и ухо начало уползать обратно.
Я не гоню! Просто Если бы они остановились не возле тебя, а возле меня, мамы или папы? Тогда было бы не так интересно, да?
Ну, интересно. Но все-таки: почему именно возле меня?
А вот потому! Потому
«Что бы такое сказать этому законченному эгоисту»? Аришка чувствовала, что ее план рушится, но поделать с собой уже ничего не могла.
Потому что ты храпишь громче всех!
Потому что ты храпишь громче всех!
А- а разочарованно протянул брат. Понятно. Я же говорил: гонишь! Я вообще не храплю! Все напридумывала! Детские сказочки, чушь собачья, ерунда плная! Черное мочало мимо прокачало! Пора выходить из детского возраста! и одеяло взмыло, окончательно укрыв его под собой.
Ах, ерунда? Чушь? Я гоню? Ну и ладно! Больше я тебе ничего не расскажу! Ни про темного коротышку с усиками, ни про светлого блондина с бантиком на шее, ни, ни
Ой, ха- ха- ха! сотрясалось одеяло. Ой, не могу! Умру сейчас от смеха! Блондин с бантиком! Может, вообще это был кот Леопольд? Он тебе ничего не намурлыкал? изгалялся брат. Уж лучше я посплю, чем твои сказочки слушать! Хотя, впрочем, можешь говорить, под сказочки-то спать приятней, и Ромка демонстративно отвернулся к стенке.
Через секунду снова раздался его храп.
А еще говорит, что не храпит! от досады Аришка дернула одеяло так, что его обладатель чуть и в самом деле не скатился с полки. Он обернулся, но, секунду подумав, зевнул и подтянул одеяло на себя.
Ладно, давай, ври дальше. Я сказочки-то люблю, люблю. Под сказочки-то спать приятней!
Глава двенадцатая
Лирическое отступление, из которого следует, что вести светские беседы занятие не из простых
Аришка не успела рассказать сказочку дальше в дверях появились родители. У них в руках уже не было ни совка, ни лопаты, а лица разрумянились, будто они разгрузили не одну тачку снега.
Оказывается, пока брат с сестрой вели содержательные беседы, поезд притормозил возле какой-то маленькой станции.
Подъем, лежебоки! Вставайте, будем пить чай! заменил свое обычное «Рота подъем» папа. Причем совершенно безвредный, совершенно безопасный, заряженный свежим лесным воздухом!
А мама, просунув замерзшие руки Аришке под одеяло, принялась ее тормошить, заодно и отогревая озябшие ладони:
Вставайте! Мы принесли вам йогурт, шоколад, печенье!
Папа же с гордостью сказал: Вот! и поставил это «Вот» на стол.
Папино «вот» состояло из коробки чая «Бодрость», печенья «К завтраку» и плитки шоколада под названием «Не унывай»!
И не надо обращаться к этой зубастихе! и, не удержавшись, все же добавил: Рота, пааадъем!
А поезд, оторвавшись от станции, уже снова набирал обороты. За окном намечался день: свежий, сочный, ядреный. Плоское, как блин, из за горизонта выкатывалось солнце. И причин отказываться от маленьких радостей жизни не было.
После постигшего разочарования с братом Аришка решила себя утешить: позавтракать печеньем «К завтраку», взбодриться чаем «Бодрость» и перестать унывать с помощью плитки шоколада.
И все было замечательно: ложки не исчезали, стаканы не летали. А снежинки, если еще и кружили, то тут же исчезали, не успев добраться и до верхних полок. А если к этому добавить проносящиеся за окном пушистые елки, уютные домики, с белыми, набекрень шапками и струйками дыма, то становилось понятно, что жить на свете стоит!
Ну, в самом деле, что может быть лучше, чем ехать в поезде, да еще в отдельном купе, да еще в таком дружном семействе, где брат так нежно любит сестру, где папа жаворонок, а мама мудрее самой мудрой совы
И, помешивая ложечкой в стакане, вести светскую беседу.
Ну вот, как славно позавтракали, погладил себя по животу папа. И никаких тебе чудес! И стаканы не летали
И бутерброды не превратились в летающие тарелки, почему-то заметил Ромка.
И колбаса не замычала.
Ну, теперешняя колбаса вряд ли вообще может мычать, скептически поморщилась мама. Скорее, поверю, что она может хрюкать, кукарекать, а то еще хуже мяукать или гавкать.
Скажешь тоже гавкать! Что ли мы варвары какие, собачатину есть? возмутился папа. Может, ты путаешь русскую колбасу с французскими лягухами? А нам, русским, лишь бы картоха была! Правда, Ромка? обратился он к собрату по полу и аппетиту.
А что, я бы не прочь попробовать, неожиданно возразил Ромка. Может, разведем на нашем пруду? Выйдешь так по утру водицы испить а там уже готовый завтрак плавает.
Ну, Ромка, ты не патриот! разочарованно протянул папа. Мне лягушку хоть сахаром обсыпь я есть не стану! Впрочем, если вы думаете, что французы едят обыкновенных лягушек, ошибаетесь. Они вывели такую специальную породу лягух огромными лапами, типа наших бройлерных цыплят. Вот как раз эти-то лапы они и едят!
Мама вдруг перехватила рукой горло.