Я положил рамки на трельяж. Мне не нужно было в них заглядывать. Я прекрасно знал, что там находится. Десятки высушенных кузнечиков.
Ну, что? шмыгнул носом Семеныч и достал из-за спины бутылку с прозрачной жидкостью, помянем Клавку?
Ягоды
Все дело в принципе, сказал Семен и ударил меня по плечу, от чего машину дернуло вправо, только дай одному барану почувствовать твою слабость и на тебе отыграется все стадо.
Я не стал спрашивать, кто конкретно и как должен был на нем отыграться. Впрочем, это не имело смысла. Мы покидали город.
Семен вытащил из бардачка зажигалку и попытался прикурить. Естественно у него ничего не вышло.
Не работает, зачем-то пояснил я.
Я вспомнил мудака, который продал мне это дерьмо, переставшее добывать огонь уже на второй день. Он говорил, что я могу быть уверен в качестве, потому что это ZIPO. Чтобы подчеркнуть совершенство изделия, продавец указал на стоящую рядом ZIPPO и поморщился, будто увидел нечто омерзительное. Внешне зажигалки отличались лишь одной буквой, но продавец уверял, что чем меньше букв, тем вещь качественней.
Да и кому захочется иметь зиппо, когда каждый школьник знает, как должна называться настоящая зажигалка, подмигнул продавец, давая понять мне, что мы теперь с ним друзья.
Спустя сутки я понял, что и друзья могут наебывать, а качество понятие нестабильное.
Проблемы начались на первой же остановке. Сеня стучал по цифрам на колонке.
На семь копеек не долили, прикинь.
Пошли разбираться. Упырь в желтом комбинезоне упорно мотал головой, уверяя, что залить до нулей невозможно технически. Семь копеек были делом принципа, но здесь, по всей видимости, уже привыкли к идиотам и идти на перемирие долго не соглашались. Но, проебав полчаса своего времени, сдался кто-то из главных.
Возьмите рубль и проваливайте отсюда!
Сеня гордо объявил, что ему чужого не надо и оттолкнул руку. В итоге нам вернули все деньги за бензин и попросили больше сюда не приезжать. Мы не стали возражать, разумно посчитав, что конфликт исчерпан.
Все дело в принципе, вновь повторил Семен.
На секунду мне показалось, что поездка больше не имеет смысла, что туман в голове вот-вот рассеется и из-за горизонта памяти выплывет, наконец, то, что уже целый месяц не давало спокойно жить. Я остановил машину и вышел на обочину. Стараясь не спугнуть откровение, сосредоточенно всматривался в кукурузное поле. Семен стоял рядом и обеспокоенно разглядывал меня.
С тобой все в порядке? спросил он, а я подумал, что из-за его тупой фразы мне теперь точно ничего не светит.
Я был так близок, разочарованно выдохнул я.
Что?
Ничего.
Я ложился спать, просыпался, чистил зубы, намазывал масло на хлеб, отрабатывал свою смену, возвращался домой и все это время пытался вспомнить что-то очень важное.
Может быть, ты забыл чей-нибудь день рождения? спрашивали на работе, а я ахуевал от такой тупости и закатывал глаза.
С каждым днем мысль, что из головы выпало нечто значительное, становилась все более навязчивой, а попытки вспомнить, что же все-таки я забыл, только забавляли. Но вслед за весельем пришло беспокойство: что если от того вспомню я или нет зависит впрочем, что от этого может зависеть, было также неясно. В таком неведении я пребывал несколько недель: висел вниз головой, пересматривал фотографии, сообщения, распечатку звонков, пока соседка вдруг не заявила, что знает, как мне помочь.
Бария, сказала она, причем сказала это с таким трепетом, что сомнений не оставалось чем бы Бария не являлась, она точно поможет.
Это какое-то лекарство? спросил Сеня.
Нет, скривился я.
А что тогда?
***
Бария оказалась толстой женщиной лет шестидесяти с нарисованными бровями и огромным белым париком в форме кокона. Жила она в двухэтажном особняке в небольшом хуторе, окруженном кукурузными полями и рисовыми чеками. Я стоял в центре мрачной комнаты, пропахшей какими-то благовониями, и смотрел на женоподобное чудовище глазами, переполненными любовью и надеждой. Вложив историю своего несчастья в несколько минут, я закрыл глаза в ожидании волшебства. Но тетка не торопилась помогать. В ответ на мою исповедь она положила руку мне на плечо и попросила, чтобы я отвез ее внука в дельфинарий.
Чтобы не портить о себе впечатление, фразу «Чего блять? Какой нахуй дельфинарий?» пришлось умещать в более короткую:
Что, простите?
Дети привезли внука на каникулы, а я обещала ему показать дельфинов, Бария ответила на мой вопрос так, будто просила меня передвинуть холодильник.
Почему вы не свозите его сами? вмешался в разговор Семен.
Терпеть не могу дельфинов.
Я подумал, какое говно нужно носить в душе, чтобы не любить дельфинов.
Понимаете, мы приехали издалека, начал я, у нас не так много времени
У тебя же отпуск, обвиняющим тоном сказала Бария.
Откуда вы знаете?
Женщина лишь отмахнулась.
Здесь недалеко, попыталась успокоить она, до моря туда и обратно часа два, плюс час выступление, так что к вечеру уже вернетесь.
Мы выглядели как два немытых ублюдка. Собственно, мы ими и были. Трое суток, проведенных в машине практически безвылазно, превратят в говно кого угодно. В такой ситуации идея отправить ребенка с двумя первыми встречными, у которых очевидно что-то было не в порядке с головой, выглядела более чем неудачной.