Что остается? Она грамотна, быстро читает и сравнительно сносно пишет. Однако с ее неуклюжими манерами, косноязычностью, мозолистыми руками и фигурой «скаковой кобылки» кто возьмет ее в гувернантки?
Еще есть дядя Роджер в Уорикшире.
Глэдис обдумала все, петляя припортовыми улочками под моросящим дождем. Она предпочитала не предаваться размышлениям дома, поскольку не умела скрывать от детей своих мрачных мыслей. Вернулась спустя час уже с готовым решением и, пока дети с восторгом жевали, сообщила:
Роузи, Джеки, послушайте. Наша с вами жизнь скоро изменится. Мы переедем в Уорикшир, в деревню. Роузи, куколка, ты должна помнить мы были там три года назад, там дедушка Роджер и бабушка Дженни. Помнишь?
Угу, мам, выдавила девочка с полным ртом. Эфо фам, хте офечки?
Да, милая, там овечки и лошадки, и поля красивые такие зеленые-зеленые, и речка. Ведь там хорошо, правда? Тебе же нравилось?
Роуз и вправду там нравилось. Еще больше ее вдохновило само предстоящее путешествие, и девочка с радостью кинулась собирать вещи. А пятилетний Джек не хотел уезжать. Он не помнил ни поля, ни деревню, ни двоюродного деда, но понял, что скоро очутится вдали от моря, кораблей и порта, откуда должен вот-вот появиться папа. Джек ушел в отцовскую комнату и разревелся, спрятавшись под стол. Глэдис не трогала его. Мальчику хватило часа наедине с собой, чтобы смириться с неизбежностью.
Нэрроу Бридж был обычной деревенькой на Эйвоне: домики под ветхой черепицей, низкие заборчики из потемневших досок, глиняные сараи и разлапистая мельница на холме. Вокруг изумрудно-зеленые луга с тучными овцами, похожими издали на желтоватые сугробы.
Дядя Роджер был крепким, широким мужиком с окладистой бородой и сперва производил впечатление человека основательного, весомого. Однако, присмотревшись, можно было заметить его неуверенный взгляд, косящийся или падающий в землю, и кисть его левой руки, которая никогда не находила себе места то лезла в карман без дела, то теребила пояс, то почесывала брюхо.
Гостья и хозяин сидели на деревянных скамьях через стол друг от друга. Глэдис говорила, дядя слушал и хмыкал, избегая смотреть в глаза. Тетка Дженнифер не родная, а родственница лишь в силу замужества с дядей, налила Глэдис молока и уселась на одну скамью с Роджером, но не возле него. Тем самым она вроде бы оставалась в стороне от разговора, но и получала возможность видеть обоих. Роузи, Джек и четверо внучат Роджера были изгнаны во двор.
Когда Глэдис окончила, какое-то время была тишина. Дядя шумно дышал и скреб ногтями скатерть. Наконец спросил:
Значит, э ты полагаешь, что того Стивен не вернется?
Глэдис кивнула.
И э к нам хочешь с детьми, да?
Дядя, в Ливерпуле нам жить негде. Когда кончатся деньги, окажемся на улице. Останется только побираться.
Дядя покосился на тетку Дженни. Та смотрела исподлобья молча, но звучно.
Видишь, дочка, тут оно вот как. Ты понимаешь
Она и видела, и понимала. В доме жило девять человек: Роджер с женой, их дочь старая дева, и многочисленное семейство их младшего сына. Работать в поле изо всех могли только трое, а скотины было пара коров да полдюжины свиней. Пока дядя многословно и сбивчиво излагал эти обстоятельства, Глэдис перевела взгляд на тетку.
Я могу работать, сказала девушка. Умею стирать, шить, вязать, готовить.
Это и я умею, отрезала Дженнифер.
Я научу всех ваших читать и писать.
А на кой оно здесь?
У меня есть пятнадцать фунтов.
На дюжину глоток это не манна небесная, милочка.
Мне больше некуда деваться, тетя Дженни. Хоть на паперть.
Это теперь так говоришь, чтобы разжалобить. А полгода не пройдет, как сыщешь кого-то. Девица-то крепкая, с ляжками, еще и читать вон умеешь.
Глэдис вспыхнула, Дженнифер презрительно поморщилась.
Хотя бы детей пожалейте, прошу. Ради Господа и девы Марии приютите.
А перед Господом-то наша совесть чиста. Вон четверо нахлебников и так. Думаешь, милочка, мало этого Господу?
Глэдис встала и, не прощаясь, пошла прочь. За руки выдернула Роуз и Джека из стайки детей, потащила. У калитки их догнал дядя Роджер.
Ты, дочка, ты прости, что мы так Ведь и вправду не можем
Христос простит, вы перед ним выслужились.
Роджер потупился, но придержал ее за плечо.
Ты вот что за холмом, за мельницей, на отшибе живет вдова Глик. Она одна в большом доме, ее боятся. Магда Глик. Ты э зайди к ней, может быть
Дом вдовы и вправду оказался велик двухэтажный, каменный, со ставнями, с плющом, вьющимся по стенам, похожий на жилище небогатого помещика. Однако запущен непростительно: полураскрытая калитка перекосилась и вросла в землю, сад в бурьянах, на лужайке прямо перед дверью бродят куры. Сама вдова сидела на скамье у входа, сложив руки на коленях старуха лет семидесяти, седая, пожелтевшая и выцветшая. Однако смотрела на Глэдис с живым любопытством, цепко.
Ты и вправду ко мне, не ошиблась?
К вам, миссис Глик. Доброго здоровья.
Городская будешь? Из Ковентри?
Из Ливерпуля.
Глаза старухи округлились. Если бы во рту ее доставало зубов, она бы, пожалуй, присвистнула.
И с каким делом из такой дали в нашу глушь?