Двор довольно сильно удивил новых гостей: он представлял собой трёхэтажный «колодец» под зарешеченным небом со сторонами двадцать на пятьдесят метров, и имел посередине эдакую тематическую площадку, покрытую песком. В ее центре располагался маленький плоскодонный пруд, окруженный несколькими, грубо слепленными хибарами, возле которых, сидя за кострами, общались обитатели здешней тюрьмы. Впрочем, почти сразу же после прибытия новой партии прозвучал отбой, и заключенные разбрелись по камерам, располагающимся по периметру двора.
Следующий день для новеньких начался с пристального осмотра инспекторами из общества защиты животных. Ведя себя с «пациентами», к которым они обращались при помощи банальных собачьих кличек, подчеркнуто дружелюбно, ветеринары проверили их зрение, качество зубов и рефлексы, изучили тела на наличие травм, осмотрели мускулатуру, а под конец вручили небольшие лакомства. Один из инспекторов на прощание даже почесал за ушком у Артура, после чего в ужасе замер на месте, так как над ним тут же вознеслась рука, готовая покарать за подобную дерзость. Впрочем, Артур не сумел заставить себя опустить кулак на голову ветеринара, ибо тот, даже имея нарочитую бородку, слишком походил на женщину. Однако, несмотря на подобную сдержанность, мгновение спустя Артур уже лежал на земле, корчась от судорог, вызванных мощным электрическим разрядом, прилетевшим ему от одного из охранников.
Значит двуполые у вас в чести, констатировал вслух Артур, как только вновь смог контролировать собственные легкие.
Однако по мере дальнейшего нахождения в тюрьме обида на происшествие прошла, и он вместе с другими заключенными стал зачарованно разглядывать идеальные фигуры гермафродитов, пытаясь понять, кем изначально были рождены те или иные из них. Некоторые пленники даже влюблялись в инспекторов, ибо никогда не видели прежде столь выверенных форм, столь чистых и крепких волос, такого идеального цвета лица, формы носа, качества зубов. Инспектора иногда даже реагировали на попытки влюбчивых недолюдей привлечь к себе внимание так же как отвлекаются сердобольные тетушки на мурлыканье бездомных голодных котят.
Видя, как один из пленников сохнет по гермафродиту, проверяющему качество их пищи, Артур не выдержал и нарушил молчание, которое хранил уже около недели, с того момента, когда его за слишком явные признаки подготовки к бегству наказали двумя сутками карцера.
Ну, каково это? спросил он молодого тщедушного мулата, сидевшего с помутнённым взглядом и странной улыбкой на устах.
Мулат повернулся на его голос и растерянно рассмеялся было видно, что он не знал языка, на котором к нему обратились.
Ясно тяжко выдохнул Артур, догадавшись о причине смеха собеседника. Ты на каком языке разговариваешь? Откуда сам? вновь задал он вопрос, на этот раз коряво попытавшись продублировать его на нескольких известных ему языках. Мулат смущенно улыбнулся, и лишь услышав неоафинский, бодро, как будто догоняя направленное к нему обращение, выпалил: «Egypt-Egypt. Im an egyptian».
Поняв, что разговаривать можно только так, Артур, больше не возвращался к своему родному языку. Он начал диалог, в ходе которого, активно помогая себе мимикой и каракулями на песке, попытался узнать имя собеседника и подробности того, как тот попал в тюрьму.
Мулата звали то ли Фарук, то ли Фароок, и он, как выходило из разговора, был из семьи, работавшей в сфере услуг для неоафинских туристов. Из-за этого-то, как смекнул Артур, тот неплохо знал неоафинский и не был шокирован, когда их навещали инспектора-гермафродиты, ясно понимая, что перед ним и мужчина и женщина одновременно.
И зачем я только поехал туда?! сокрушался Фарук, вспоминая собственное решение отлучиться из города-курорта, где работал прислугой в отеле для неоафинских туристов. Мать сказала, езжай в деревню к родственникам, сходи на могилу отца презрительно пародируя старческое брюзжание, прошамкал он.
Что с твоим голосом? спросил Артур, не поверив своим ушам, передающим, что Фарук так имитирует речь собственной матери.
Ничего, не поняв скрытой претензии, ответил рассказчик. В общем, приехал я перед самым замесом. Я даже не успел толком ничего понять. Иду по саду и тут стрельба! Дядька бежит, кричит: «Фарук, убегай, убегай!» а я стою, даже не шелохнулся. Потом вдруг взрыв привел меня в чувства. И надо было убираться прочь! Я же с какого-то черта понесся в дом. Там тётка вопит, мол, спрячь, спрячь, племянниц. Ух, старая сука! Ну, зачем я ее послушался?! чуть не плача воскликнул Фарук, и от досады треснул кулаком по песчаной почве, специально насыпанной на бетонном полу камеры. А потом неоафинский вельможа, который и устроил эту охоту, взял меня с «мелкими» в плен. И ты представляешь, я ему говорю: «Господин, господин! Я из курорта. Я случайно тут оказался!» Господин видит свой! Я уже обрадовался, и тут племянницы как давай реветь и мне на руки виснуть: «Фарук, Фарук!» Суки! со жгучей ненавистью к родственницам выпалил мулат.
Артур не сумел подобрать нужных слов, чтобы прокомментировать рассказанную историю настолько он был шокирован цинизмом мулата. Однако, не желая оказаться в карцере за драку в тюрьме, он заставил себя сделать вальяжный жест рукой, призывая вмиг ставшего ему ненавистным египтянина продолжить повествование.