Протяжный вздох вырвался из груди Дарса, он согнулся, опуская локти на колени и пряча лицо в ладонях.
Наверное, все же пришло время, донеслось тихое бормотание. Память странная штука. Играет с нами, как хочет Ты никогда не вспоминал того дня Но Может, это принесет тебе покой.
О чем ты? брови Марена вопросительно изогнулись.
Король поднялся с кровати. Мех, расстеленный на каменном полу, скрадывал шаги, что ложились по пути к двери совершенно беззвучно. Обернувшись на пороге, протянул руку, жестом приглашая следовать за ним.
Пойдем, хриплый бас прозвучал устало, но твердо.
Принц рывком откинул меха, соскакивая с кровати, и молча двинулся следом.
Огоньки факелов через равные промежутки тянулись по всей стене, заполняя коридор ровным, слегка подрагивающим светом. Запах смолы и чада, разбавлялся зимним воздухом; принц невольно передернул плечами от резкой перемены прохлада замка окончательно скинула теплую негу с плеч. Красная ковровая дорожка, под босыми ногами, мягко пружинила, не давая почувствовать холодный камень.
Марен с нескрываемым любопытством смотрел королю в спину.
Сильные, обычно гордо расправленные, плечи Дарса, сейчас казались несколько ссутуленными, походка медленной и сомневающейся, словно не хватало уверенности, стоит ли делать следующий шаг. Черные, посеребренные волосы беспорядочно спадали на серый бархатный халат, покрывающий плечи и шелестящий при каждом движении.
Король выглядел могучим велетом, которому на плечи упала вся неизмеримая тяжесть Мира, согнувшая обычно твердую спину.
Свернули, стало заметно темнее. Огонь робкими всполохами выглядывал из-за спины. Но отсутствие света для «детей ночи» не являлось помехой. Да, и юноша давно заметил, что в отличие от многих Перворожденных, даже Истинная Ночь не преграда для его острого взора.
Король безмолвно вел принца по коридорам Цитадели Мелестан, которую Марен знал, как свои пять пальцев. Вместе с Колленом, кровным сыном короля, они столько раз сновали по этим мрачным переходам, исследовали каждый уголок, каждый камень и нишу. Искали потайные двери, секреты, что еще мог хранить замок. И часто небезуспешно.
Но, даже открыв многие из тайн, Марен чувствовал, что Цитадель ревностно хранит куда больше крепость не стремилась раскрывать их кому ни попадя. Не зря же ходило множество слухов, что они, Перворожденные, не ее настоящие хозяева, хоть и распоряжаются, как таковые.
Знакомая галерея открылась темным провалом. Длинное неширокое помещение утопало во мраке. Но Марен прекрасно различал ряд скамей в центре, расставленных спинками друг к другу, и каменные, сейчас потушенные, очаги между ними.
Арочные ниши вдоль обеих стен украшали стальные пластины, что несли на себе имена предков Дома Летар, их годы жизни и правления. Некоторых и вовсе помнили только эти таблички родового святилища Теар де Тин.
Тут же, в нишах, висело оружие означенного предка. Чаще маскат или хедмор [досл. «длинный меч», двуручный меч с одной гардой, клеймор], но встречались и парные крайверы [досл. «парная сталь», короткий меч, гладиус, ксифос], и даже несколько древних секир. Ни одно оружие не походило на другое. Оно не переходило наследнику, и ковалось только для своего хозяина (в большинстве случаев самостоятельно). Оно учитывало физические особенности и техники боя владельца. И каждое Марен знал поименно.
Юный принц не раз приходил сюда. Рассматривал клинки и искусно выведенные эфесы, украшенные самым причудливым образом. Иногда брал в руки, примеряясь к длине, взмахивал, прислушиваясь к пению стали и стонам рассеченного воздуха. И насколько неповторимыми выглядели мечи, настолько сильно отличались их «песни». Но независимо от различий, все они действовали на принца одинаково успокаивающе.
Но, конечно, не оружие привлекало его сюда.
В глубине галереи находилось кое-что более важное для Марена. На стене, рядом с портретом короля Дарса и королевы Аделы, висел портрет родителей. Два единственных портрета присутствующие здесь. И, уж наверняка, первые портреты Перворожденных во всем Ардегралетте!
В отличие от Смертных, Перворожденные не страдали жаждой самолюбования, и не изображали правителей на холстах. Для них, в вечно воюющем Сером Мире, единственным искусством всегда оставалось владение мечом.
Но именно холст с изображением отца и матери, которых принц никогда не знал, представлял наибольший интерес. Именно он заставлял возвращаться снова и снова.
Юноша приходил и никогда не зажигал огня. В окутывающей тьме он чувствовал себя умиротворенным. Ничто не отвлекало и не мешало. Он словно сливался с темнотой, освобождался от оков тела, становясь частью чего-то большего.
А с холста смотрели: отец и мама.
И мало кто мог понять, каково это потерять тех, кого никогда не знал
Король остановился у полотен и молча запалил ближайший очаг. Свет разлился по галерее, выхватив из мрака угольный камень стен; на стальных табличках, на оружии заиграли блики. И с портрета знакомо улыбнулась Далиа Летар.
Светлый овал лица, обрамленный длинными волосами цвета черного янтаря, сплетенными в косу, в которой струилась белоснежная лента. Васильковые глаза, лучащиеся неподдельной радостью. В уголках губ ямочки от смущенной улыбки. Круглые щеки налитые робким румянцем. Тонкий аккуратный нос со вздернутым кончиком, придавал лицу выражение молодой рыси.