Семь футов под килем! крикнул ей издали капитан своего «Летучего Голландца» и, махнув рукой, растворился в пенистых волнах.
Графоман
Вновь мастер бестолковых строк
С благоговением взял листок.
И на беду того листа,
Чья так прелестна чистота,
Покрыл узором пресных слов,
Бессменен был его улов
Среди ловцов гребней ундин,
Поэзии морских глубин,
Строителей песочных замков,
И реставраторов останков
Себя он гордо называл,
«Достойнейшим земных похвал».
И он писал, писал, писал
Свой век бумажный коротал.
Он написал «Миров войну»,
И «За Детей Отцов вину»,
Свои «Центурии» и «Пир»,
И «Код Ди Каприо» открыл.
Но измождённый графоман,
Попав в свой творческий капкан,
Запальчивым пером поник,
И слёг под гнётом бренных книг.
Так плагиаторский кураж
Не оправдал итоги краж.
Лишь настоящему творцу,
Писать чужое не к лицу,
И подлинная лишь строка
Дарует славные века.
Мата Хари
Симбиоз или мезальянс
Школьной формы и женских глаз,
Хитрых, словно у сотен лис?
«Она лучшая из актрис
Крепостного театра мод»
Повторял себе кукловод,
Сохраняя при этом вид,
Словно тихий швейцарский МИД.
«Её можно и в грязь, и в знать.
Сможет всё про всех разузнать,
Сможет всех зверей соблазнить,
Не забыв Ариадны нить.»
Но обману ты верь, не верь
Всех насквозь видит главный зверь
И возложит на свой алтарь
Её сердца бурый янтарь
Под кенийских тантамов бой,
Под неистовый волчий вой,
Песнопений шаманских звук
И дурман сладострастных мук.
Станет искренним лишь на миг
Маты Хари последний крик.
Только всё поглотит острог,
Того, имя чьё «Педагог».
Свободный художник
В некотором царстве, в некотором государстве король прогуливался по своим бескрайним владениям в сопровождении верной свиты, имя которой было легион. Моменты появления этих небожителей среди простых смертных были настолько редкими и окутанными атмосферой таинственности, что считались в народе чем-то вроде чуда, а последствия таких нисхождения приравнивались по своей мощи с катаклизмами. Со стороны это действительно выглядело, словно прохождение лучезарной кометы в кромешной тьме, а всё вот почему.