Караульный кивнул, тут же обрезался о лезвие, вздрогнул, но звука не подал.
Кто вы такие?
Древляне мы, ответил караульный.
Они, как и все славяне и скандинавские русы, понимали друг друга.
Сколько вас?
Тут мало. Пятнадцать воинов, княжич, три его жены, и ещё пять женщин.
Зачем вы тут?
Идём до Киева.
Любор нахмурился.
Через наши земли?
Кораблей на всю дружину не имеем, вот и часть пешими отправили.
А что в Киеве? Войной идёте?
Нет. Аскольд, князь Киевский, зов дал. На Царьград за море по весне идёт, а теперь племена созывает со всех концов. Вот и нас позвал. Мы, древляне племя вольное, дань не платим, нам и награды больше выйдет. А вы разве
Любор напряг копьё, и караульный зашипел, выгибая шею.
Тихо!
Они прислушались в становище было движение. Наверное, долгое отсутствие товарища заинтересовало остальных. Так и было с поляны позвали.
Тебя кличут? спросил Любор.
Меня.
Отвечай. Скажи, идёшь.
Да тут я! вяло отозвался караульный, косясь перепугано на Любора и древко в его руке.
С поляны отпустили шуточку про кишки и рассмеялись.
Наших девиц куда увели? продолжил Любор.
Не знаю о том. Перуном клянусь, не знаю.
А где ещё ваши тут?
Остальные ушли. А нам ждать велено малую дружину княжичеву, и утром тоже уйдём. Никого не тронем.
Не тронете? зашипел ему в лицо Любор, Лжец! Вы уже руки запустили. Куда направились те, кто ушёл? У них наши жёны.
Не ведомо. Кто ж мне-то скажет, сам посуди. Ну кто я такой?
Любор поставил караульного на колени и вознёс копьё.
Если ты никто, и ничего не знаешь, то к чему землю топчешь и небо коптишь?
Не убивай! захрипел тот, падая лицом в ноги Любору, Клянусь, Перуном, Сваргой, матерью сырой землёй! Не знаю, куда увели девиц. Да и не найдёшь уже. То были, видать, остатки, кто сзади шёл, да полакомиться решил, свернул к вам. Они уже догнали дружину, уже до кораблей дошли, и утром, глядишь, в Киеве будут. Пощади. Забудь ты девок, увели, не воротишь.
Ах ты скот
Клянусь, не ведаю. Ну хочешь, вон возьми, он кинул рукой в сторону поляны, У нас там есть
Вы что же, девок с собой тащите воевать?
У нас и девки при оружии, а как же, в шёпоте чужака послышалось удивление.
И правда дикари, как отец и говорит. А людей зачем едите?
Чужак приподнял лицо и непонимающе взглянул на Любора.
Чего тут? послышался голос сзади.
Любор обернулся и увидел Горазда с Витко. Тут же, улучив момент, древлянин вскинулся на ноги и кошкой распластался над землёй прочь. Но Горазд уже держал стрелу на тетиве, и прежде, чем чужак успел достичь зарослей, в спине его торчало пернатое древко. Второе следом вошло в шею, и только страшный беспомощный писк смог выдавить караульный. На поляне того писка не слыхали.
Они вернулись к своим, рассказали об увиденном, и Стоян решил, оставив лошадей, войти в лес и напасть на становище. Перерезать всех, пока те спят. У него был десяток людей, там в два раза больше, но внезапность, как известно, сражается за сотню бойцов.
Отче, Любор шёл рядом с ним, Знал ли ты, что Аскольд, князь Киевский, созывает племена в поход на Византию?
Стоян недовольно оглядел его.
Правильно тебе друг твой говорит не суй носа, куда не след.
И поторопился обогнать Любора, нырнув под тёмную сень дубравы, где мерцала белым пятном спина Горазда.
Они разошлись дугой вокруг заветной поляны, и в этот раз не прозвучало священное «Слава Перуну!», не трубил рог, но всё кралось, как змея, и в ночи слышались сначала хрипы перерубленных глоток караульных, потом запоздалые крики спящих.
Видимо, их было больше двадцати Любору показалось, что вокруг не осталось ничего, кроме боли, хруста пронзаемой плоти, и воплей. Бесконечно долго, бесконечно много раз, словно одного за другим его соплеменники уничтожали сотню беспомощных людей. Вот один вскакивает с ложа, пытается понять, что случилось, и уже нащупывает в животе древко копья. Вот другой совершенно нагой, отползает в красные угли костра, путается в траве, и уже нет его. А вот женщина, вторая, третья выбегают из шалаша, как пчёлы из потревоженного улья. С растрёпанными косами, водят руками в ночи, и их колет в грудь Стоян, Первуша, сопливые гридни, даже Горазд пускает в них стрелу.
Любор оказался у такого шалаша, и решил не трогать его, а пойти поискать противника мужеского пола. Но противница женского сама нашла его. Размётывая ветви над входом, синяя от лунного света, из шалаша выскочила девица он заметил косу, обёрнутую вокруг шеи, а в руках её короткий топор. С визгом размахнувшись, она ударила ему в голову, но Любор отскочил. Однако потерял равновесие и завалился на одно колено, и тут же получил коленом в нос. Обожгло, зазвенело, и всё враз вымокло в крови. Он отмахнулся копьём и попытался встать, опершись на него. Как почувствовал, что древко перебито пополам, и у глаз мелькнуло лезвие топора. Уже падая, он успел выкинуть ногу так, что попал ей в колено, и попал удачно девица повалилась рядом с ним, выронив топор. В голове крошились горы, тупая боль резала глаза и глотка полнилась вязким железом, но всё же Любор успел подняться быстрей неё и поднять с земли оружие. Она, скользя в траве, отползала, белели в оскале крепкие зубы, и он успел разглядеть тонкие брови, и узкий нос, всю хрупкость её головки, похожей на яичко. Если бы не этот оскал, такой лишний здесь!