Все шутит, хором догадались Крышин и Ключевой.
Нашел-таки, покачал головой сильно захмелевший и по-соседски посвященный в проблему Гастрыч. У Гастрыча была замечательная способность: посвящаться в беды, события и проблемы, не касавшиеся его ни в малейшей мере; при этом рассказчик все излагал, будто бы это он сам горел желанием излить свою бессмертную душу неизвестно во что. Между тем резервуар внушал сомнения.
Да у них в сортире грибы растут! воскликнул Извлекунов, предчувствуя, что все сейчас набросятся на него, ибо своим приходом и предложением он оборвал застольную песню про барабан, который был плох, и барабанщика, который был Бог. «Погиб наш юный барабанщик, но песня его не умрет» Или как-то иначе они пели. «Барабань! Барабан!..»
Но никто не огорчился.
Чета Амбигуусов смекнула, что если не признаться во всем и не перейти Рубикон и Сиваш хотя бы в подобии контратаки, то дело кончится не как с безбашенным барабанщиком, которого смертельно ранили в барабан, но гораздо хуже.
Пойдемте, посмотрите все, старший Артур Амбигуус отшвырнул салфетку и шумно встал. Ремонтники, распоследние суки, оставили узкую земляную прослойку. Мы глядим и действительно! Удивительно! И ничто их не берет!.. Листья дуба упали с ясеня
Целая процессия, замыкаемая неповоротливой Краснобрызжей, потянулась в отхожее место. Все поочередно убедились, что Извлекунов не солгал. Он, окулист, обладал отменным зрением и рассмотрел даже самые маленькие грибочки, совсем еще крохи, кого и травить-то совестно.
Мы и на флоте самых мелких, новорожденных тараканов не трогали, признался почему-то Кушаньев. Пускай, думали, побегает, падла. И без того жизнь собачья. И вообще какое удовольствие?
Оранская прислонилась к стене, держа бокал с отыгравшим шампанским.
Я еще раз повторяю: надо все окропить, твердила она. В грибах Они. Союзники. В них страшная сила. Можно изготовить свою собственную копию, если правильно съесть.
Зачем же вам копия? осведомилась тучная Краснобрызжая, которой с избытком хватало нажористого одиночества. Она была плохим терапевтом: не понимала людей и все мерила по себе. Она всем советовала хорошо кушать.
Оранская отпила из бокала и закатила глаза:
Чтобы обмануть Бога. После смерти Бог отправляет копию в Ад или, если тот облагородился, утучнился, воспарил, нахватался разных сведений пожирает и прилагает к себе. А настоящий воин странствует по мирам, какие вам и не снились Приходите к нам на лекцию. Будут слайды. Например: зачем умерших зашивали в шкуры? Чтобы провести Того, Кто поедает нажитый рассудок. А со зверя какой спрос?
Шкеты какие, попенял воинам Гастрыч. Господа Бога надувать, как, извиняюсь, кобылу. А то он не разберется.
У Гастрыча всегда имелось оригинальное мнение по любому поводу. Однажды он подал в газету бесплатное объявление: «Вмещу мир, недорого».
Вам хватит, бесцеремонный и бесконечно шутливый Извлекунов вдруг взял от Оранской бокал за ножку как истинный профессионал, у которого, сколько бы он ни выпил, перестают дрожать руки во время ответственной операции.
Между тем Гастрыч-сосед нагнулся и осторожно сорвал один гриб. Гастрыч работал шофером грузовика; он, замечательный сосед, был крупный, хозяйственный мужчина, исключительно домовитый. Вот у него, в отличие от Амбигууса, все ладилось и спорилось и тебе полочки с уголками, и кафель, и пол умел циклевать, хотя жил безнадежным холостяком. Были, однако, и некоторые другие, тоже очень удобные, приспособления, каких не найдешь у заурядного мещанина даже во дворянстве, но про них речь пойдет впереди. Правда, ему самому недоступны были спасительные познания Артура Амбигууса-старшего, которому случалось изгонять из Гастрыча то однодневный, то, если повезет, многодневный запой. Амбигуус ставил ему капельницы за половину номинальной стоимости, по-соседски. Жил Гастрыч, повторимся, один. «Буду водить к себе, пока могу», говаривал он.
Гастрыч размял гриб в натруженных пальцах, растер, понюхал.
Кушаньевы брезгливо отвернулись.
Слышишь, сосед, сказал Гастрыч, который и в грибах разбирался не хуже, чем в коробке передач, хотя есть люди, считающие, что это телевизор. А ведь у тебя совсем не бледная поганка. Это у тебя не пойми что выросло. Может, сынка твоего кликнем? Не ими ли он промышляет?
Гастрыч говорил наполовину как доктор, открывший новую болезнь, а наполовину как следователь.
У нас тут уже созрел тост, воспротивились Крышин и Ключевой, друзья детства Амбигууса-старшего и давно стремившиеся подружиться с Амбигуусом-младшим. Пойдемте за стол. Что мы тут столпились вокруг горшка? Подумаешь, природа. Мы дождались от нее милости, ну и спасибо ей. Все, на что она годится
Да, пойдемте, обрадовалась Анюта. Я повторю горячее, там еще много осталось. Гастрыч, брось эту мерзость и вымой руки.
Да, пойдемте, обрадовалась Анюта. Я повторю горячее, там еще много осталось. Гастрыч, брось эту мерзость и вымой руки.
Никто не хотел возражать.
В столовой старший Артур Амбигуус сел и мрачно уставился в направлении комнаты сына. Из-за плотно запертой двери доносился бессмысленный негритянский рэп.