«Мамочка! хрипло позвал ее слесарь, который принес в бесполой шапочке цемент и сильно шатался. Мамочка!»
Его швыряло от стены к стене с периодическим выбросом в удобство.
Анюта принесла валидол, потому что решила, что слесарю плохо после вчерашнего, однако ему было благодатно после сегодняшнего.
«Мамочка, попрощайся с горшком!» пригласил он и выдрал сосуд из каменистого пола, на поверку оказавшегося отчасти земляным. Новый горшок, цвета встреч и прощаний, установили по причине неровности пола на небольшом возвышении, и вышел как будто скромного вида трон. Из-за бугристости основы плитка легла средненько, и новое вместилище отходов а будучи купленным, и доходов осталось окруженным тонкой полоской землицы. Она напоминала не то бесполезный для укрепления крепости вал, не то ров, не то прихотливый узор. Это была настоящая, очень старая земля, которая почему-то встречалась даже под половицами четвертого этажа.
«Старые перекрытия, мамочка», улыбнулся слесарь, годившийся ей в непутевые и неблагодарные сыновья.
«Старые перекрытия, мамочка», улыбнулся слесарь, годившийся ей в непутевые и неблагодарные сыновья.
Земля плодоносит, это общеизвестный факт. Специально там, разумеется, никто ничего не сеял. Но нечто поселилось самостоятельно: не слишком разумное и вечное, но достаточно постоянное: позднее, по чистой случайности занимаясь уборкой, Анюта обнаружила позади трона три длинных, абсолютно белых пластинчатых гриба на хилых ножках. В их смертоносных качествах сомневаться не приходилось.
Анюта Амбигуус дождалась Артура-старшего и не без гордого ликования указала ему на рассадник отравы. Она намекала на скаредность супруга, не давшего денег для нормального обустройства удобства.
Амбигуус, помнится, тогда испытал уже давно забытый приступ сильнейшей тошноты, так как алкогольное прошлое надежно лишило его рвотного рефлекса. Дрожащими руками он отмотал половину бумажного рулона, выдрал грибы и, даже не пытаясь их рассмотреть, отправил по назначению в фановую преисподнюю. Потом принялся удобрять нейтральную полосу, которая вдруг отошла к врагу. В его распоряжении были йод, стиральные порошки, перекись водорода, какая-то другая бытовая химия, оставшаяся после ремонта, растворители и пятновыводители не было пустяка: грибовыводителей, а некоторые споры, как рассказывают знающие люди, пересекают даже космическое пространство с целью создания великих цивилизаций. Возможно, росту грибов способствовало само назначение места, да личные качества тех, кто туда приходил. Короче говоря, не прошло и двух недель, как грибы заколосились вторично.
Это напоминало историю Гастрыча, которую тот в притчевой манере очень любил рассказывать окружающим.
«Я был стойким цветком, проросшим сквозь щебенку между шпалами. Над таким лютиком-одуванчиком, а то и маргариткой-колокольчиком, грохочут поезда. Иной жизни цветок не знает. За железнодорожным полотном его свободные, сочные собратья; он же кичится и довольствуется своей судьбой. Он закаленный! Он мутант. Он крепчает, а те гниют. Семена разлетаются прочь, вхолостую. Насекомые редкие гости. Он пропитан металлами из нижних строк таблицы Менделеева, а также их соединениями. Зато его не рвут в букеты, не кусают коровы. У всякого существования свои личные язвы. Таким уж мне выпало родиться, такая моя судьба».
«Может быть, это шампиньоны? Амбигуус взялся за подбородок. Растут же они во дворе целыми выводками».
«Желаешь отведать?» Анюта, сожалея о неизбежном слабоумии даже такого ученого человека, как ее муж, обвила ему шею руками.
«Залепить пленкой, решился Артур. Закрасить, зашпаклевать».
Но он был врач, а не столяр, и не плотник; к хозяйственным работам не привычный и до них не охотник, он все делал абы как: тут не докрасил, там не доклеил, а растения, желавшие жить, шли напролом, лезли, перли и, мало того, множились.
Надо же было случиться такому, что сегодня про них совершенно забыли. Впрочем, это понятно. Гости событие радостное, а все радостное привычно вытесняет из нашего сознания обыденные тяготы.
Тяготы же сделались именно что обыденными. Да и не было их вовсе: кому помешают грибы, если откинуть стульчак или вообще развернуться спиной?
Теперь Артур Амбигуус-старший страдал, гадая, не трогал ли грибов его пытливый отпрыск. С него станется. Ведь это, не иначе, были бледные поганки, гарантированная смерть бледнее некуда. Конь блед.
4. Дознание дилетантов и специалистов
В сортир никому не треба? безжалостно спросил Извлекунов, на ходу вытирая руки обеденной салфеткой, зачем-то взятую с собой вероятно, готовил на роль носового платка: надо же вымыть руки, а полотенца специально ему не показали. Перед выходом он потрепал писсуар по щечкам и погладил сиденье по рожкам. Договариваемся так. Берем корзинки, ножики; обуваемся по-болотному, намазываемся отравой для комаров и за дело! Сезон клещей уже позади. До сезона дождей еще далеко Хотя здесь, в создавшейся обстановке, я никак не могу исключить
Что такое он говорит? не поняла Краснобрызжая, доедавшая вторую добавку борща.