Он солировал, окружающие безмолвствовали, сраженные утренним ужасом.
Еще и юрист понадобится, присочинял Гастрыч. Как там с этими законами о землице? Можно ли ею частно владеть? Или частично частно? Ведь мы же государственно Теплицу устроить, парник? Для подножного корма?
Слушайте, сказал Крышин ласкательным тоном. Мы с товарищем совершенно не в курсе. Мы видели, что здесь что-то выросло, какие-то растения. И все. Грибы, мхи, лишайники, папоротники, плауны нам все равно. Можно нам удалиться и навсегда забыть об этих поганках?
Нет, нельзя, вы останетесь, запретили ему жестяным голосом-барабаном.
«Барабан был плох, барабанщик Бог», вспомнилось всем: роковой момент вмешательства окулиста.
Ну, так мы сами уйдем, Ключевой выпятил грудь колесом.
Давайте, попробуйте, не стал возражать Гастрыч. А я тогда тоже уйду, в ментуру. Про сынка ихнего расскажу с его наркотой.
Анюта взялась по привычке за грудь, но за правую, а не там, где колотится и стучит. Правая вдруг стала набухать, восхищенная силой угрозы Гастрыча.
И про вас расскажу, продолжал сыпать планами Гастрыч, глядя на Ключевого и Крышина. Пусть вас посадят. За мужеложество. Статью, по-моему, еще не отменили. Во всяком случае, если было насилие. А насилие было, я скажу. Я вызовусь свидетелем насилия. Скажу, что видел все, что было и чего не было. И про тебя, нарколог, настрочу жалобу, как ты водку трескаешь заместо санитарного просвещения. А к тебе, он повернулся к Извлекунову, приду лечить зрение. Ты его полечишь, а мы потом предъявим претензии.
Ко мне не бывает претензий, прошептал окулист. Какие ко мне могут быть претензии Мне вручали переходящее знамя
И боевое. Переползающее. На красный свет, и потому багровое. Накатаю в горздрав, что нахамил мне, с готовностью отозвался Гастрыч. Назвал свиньей и уродом, показал таблицу с матерными буквами, не выписал рецепт, оставил кабинет на полчаса, а меня не выставил И пьяный был. Я найду, что написать, пообещал сосед. Я матерый писатель. Я столько бумаг написал, что ко мне теперь прикоснуться боятся и военком, и участковый, и санинспектор Да, кстати, он ударил себя по многоопытному лбу и снова взялся за семью Амбигуусов в другом ее поколении, но уже с иного конца. Сынку-то вашему армия светит, небось. Справками запаслись липовыми, выписками? Так я вас выведу на чистую воду. Приедут с браслетами, да с собаками; запрут под замок с учебником химии для начальной школы. А там все про сознательный патриотизм, президента ни одной формулы!
Да успокойтесь вы, Гастрыч, Артур Амбигуус не без труда взял себя в руки, от волнения позабыв про добрососедское «ты». Делайте, что хотите. Желаете пол в сортире поднять? Даю вам на это свое согласие. И сам помогу, ломиком. И все мы дадим честное благородное слово помалкивать и не мешать. Еще неизвестно, вырастет ли у вас что.
У нас. Вырастим, сосед немного успокоился. И яровые тебе заколосятся, и озимые охнут. И чтобы все пили! Отвар чтобы пили! Нам подопытный материал нужен.
В этом неведомом довольно неприятно, попыталась уклониться от эксперимента Оранская, зная заранее, что на ее слова просто и беззастенчиво не обратят внимания. Так и случилось
Артур Амбигуус посмотрел на часы. Время пролетело незаметно, и было уже восемь утра. Середина лета, светает быстро, но ему показалось, что мрак царил вечно.
Кстати: вот еще что, не унимался Гастрыч. Будите вашего охламона. Пускай попробует и скажет, на что похоже. Он же у вас химией занимается? Незаменимая фигура. Мы подключим его к делу, я его постоянно вижу, где лесополоса. Может, имеет смысл перемешать его грибы с нашими Отвар должен иметься в наличии постоянно. Во-первых, двойники дохнут. Во-вторых, у нас же образуется заготконтора. Рэкет, говорите, на поляне? Квоты? Ничего. Я покажу им, какой бывает рэкет. Лично хлебну и покажу. Нам это понадобится для оптимального согласования спроса и предложения.
И что же потом? осведомился Крышин, приходя в себя от упоминания уголовной статьи про насильное мужеложество, по поводу которой, ассоциируя, припомнил волшебную флейту Моцарта и откровенно садистскую флейту-позвоночник Маяковского в узком, извращенном понимании флейты. Зачем вам все это надо?
Ну, это мы решим. Может быть, откроем какое-нибудь бюро услуг. Приходит к нам человек, заказывает двойника, и тот отправляется по делам
По каким же делам? тихо спросил старший Артур Амбигуус.
Русским же языком говорю по своим. По хозяйским, поправил себя Гастрыч. Он не станет ходить по нашим делам. Наши дела обеспечить ему отправку. Прибыл, убыл, печать. Липовая. Умозрительная. Каинова.
А вдруг у него такие дела, что его самого пора кончать, а не раздваивать? еще тише вопрошал Артур Амбигуус, желая скорее добиться полнейшей ясности.
Но это же его дела, передернул плечами Гастрыч, и будто прошла волна. Бюро не собирается в них соваться. У нас будет самовывоз вернее, самовыход. По делам. И все.
Извлекунов, желая чуть приподняться в мнении Гастрыча после недавних угроз, проявил интерес к деталям: