На этих словах у него заклацали зубы, которые он некогда мечтал извлекать. Может быть, с самого детства, у приятелей по песочнице, имея готовый набор своих и считая, что тем не положено.
В следующий миг все оглядывались и осторожно пощипывали друг друга: не задержался ли здесь кто потусторонний? Не призрак ли рядышком ковыряет в зубах?
Нет, все были самые обыкновенные: не выспавшиеся, пылавшие перегаром, с декоктом в оранжевой кастрюле, из которой торчала длинная разливательная ложка.
А по-моему, все на месте, засомневался Крышин и пригладил клок волос, отлежавшийся на подушке и теперь непристойно вставший. В черепе неприятно кольнуло. Колбасно-сосудистой врачихи нет, педиатров нет, а остальные сидят. Но тут же только что галдела пропасть народу
В глазах, казалось, расплываетесь, поддержал его Ключевой, садясь к столу и подыскивая себе закуску. Закуски не нашлось, и у него надолго испортилось настроение.
Вам приснилось, улыбнулась единичная и единоличная Анюта Амбигуус. Это выглядело обворожительно, но друзей ее мужа никогда не обвораживали женщины.
Вам повезло, зловеще поправила ее Оранская.
Гастрыч неторопливо поднялся и прошел в кухню. Там он постоял, глядя на оставшийся отвар, наличествовавший в изрядном количестве. Интересно, как долго он сохраняет свои свойства? Сколько надо выпить, чтобы двойник прожил подольше? И можно ли выпить столько, что обратного слияния с оригиналом, равно как и обособленного разложения, уже не произойдет? Есть ли управа на этих приживал? Нужен химик. Им позарез нужен химик. И при этом специалист по грибам.
Малец, пробормотал сосед. Талантливый, мерзавец. Мы без него не обойдемся. Мало ли, что учится плохо. Зато он учится тому, что пригодится в жизни.
Вопросов было много, но прежде всего нужно сграбастать компанию в мозолистый кулак, оседлать, нацепить узду, застращать и привлечь к земледелию, сотрудничеству и молчанию. И начинать с огородничества. Придется поставить в сортире обогреватель, не курить на толчке и наглухо забить вытяжку. А потом уже думать о переходе с оседлого образа жизни на кочевой.
Да, молвил он, возвращаясь. Занятный был опыт. Даже хочется повторить.
А что же это за опыт? воскликнули проснувшиеся, все больше жалея, что тратили время не на правое дело.
Не говорите им! взвизгнула Оранская, постоянно хватая себя то за очки, то за кончик носа. Это тайна для крохотной группы избранных и посвященных!
А нас, позвольте заметить, никто и ни во что не посвящал, подал голос Извлекунов. Теперь он крутил чашку, просунув палец в ручку-колечко.
Гастрыч, и прежде бывалая личность, теперь побывал двумя бывалыми личностями, после чего сила внушения в нем укрепилась и стала железобетонной. Не без предварительной гибкости как доктор пропишет.
«Небось, и не служил никто, подумал он презрительно. Нет, педиатр был моряком. Крыса с побережья! Правда, они все равно ушли. Но грибы они видели Они их видели»
Ошибаетесь, дамочка, Гастрыч испустил вздох, полный фальшивого сожаления. И ты, глазастик, ошибаешься. Придется привлечь к делу всех, кто видел хоть каплю происходившего. Всех свидетелей Яговы. Иначе кончать. Потому что просматриваю я в данном мероприятии, дорогие соседушки, он обращался ко всем, хотя соседствовал только, к ее несчастью, с семьей Амбигуусов, серьезный бизнес. И мнится мне, что выпадет нам козырная масть, и наладится у нас пресерьезное дело. Только бизнес этот волчий, господа хорошие, а потому могут выпасть и казенный дом, и даже очень, очень дальняя дорога с билетом в один конец, то есть на простите, тут женщины.
Повисло тяжкое молчание.
Ну, вы как знаете, а я откланяюсь, Извлекунов стал застегивать, где было расстегнуто. Хорошо, как говорится, в гостях, а дома гораздо лучше
Сидеть, негромко приказал Гастрыч, и окулист моментально сел обратно.
Я и то, и я сё, я же и поросё, заявил он запальчиво. Мне на работу нужно. Вечером.
10. Целина
Перво-наперво, объявил Гастрыч, надо расширить посевные площади.
Что вы имеете в виду? насторожился старший Амбигуус.
Простейшие вещи. Сколько у вашего семейства земли? Надела?
Что надела? встрепенулась и Анюта.
Гастрыч махнул на нее татуировкой серьезного ранга.
Гастрыч махнул на нее татуировкой серьезного ранга.
Я про земельный надел говорю. У вас посевная площадь узенькая полоска вокруг горшка, бесконечно более важного для вас, городских. А ведь я из крестьян. У меня до сих пор во рту держится привкус парного молока, взвинчивая себя, Гастрыч делался поэтичнее. Есенин покуда несся к финишу первым, но в спину ему дышали, и Гастрыч настигал не иначе, как для проникающего брудершафта.
Не спрашивая хозяйского разрешения, он прошагал в сортир, ковырнул носком плитку. Носок заменял Гастрычу тапок, а порой и ботинок. Бывало, что Гастрыч начинал сомневаться, есть ли на нем носок.
Все на соплях, пробормотал он. Плитка подалась, открылось каменное покрытие. Ох ты бога в душу мать! рассвирепел сосед, еще недавно отстаивавший Создателя. Еще и это снимать придется! Ну, всем миром навалимся. Он посмотрел на сиротливую, но таящую в себе начатки грибов, полосочку земли вокруг унитаза. Землица! благостно всхлипнул Гастрыч, становясь на колени. И к чему нас раскулачивали? Вот же она, кормилица наша! Прозябает в отхожем месте!