В троллейбусах на стеклах
узорчатые мётла.
У мамы на коленях укутанный бутус
Окошко в свежем инее царапает с охотой
И незаметно пробует
соскрёбышность на вкус
Баллада
А степь холодная была,
А степь в снегах тогда лежала,
И перло-мутная луна
Над степью тучи оплавляла.
И в той степи, глухой, как в песне
Раздвинув горечью века,
Каким-то жалобным предвестьем
Стонала просьба ямщика.
И было столько в ней печали,
Что обходили стороной,
И стон ветров, и волчий вой,
И туч воинственных скрижали.
И было столько в ней мольбы,
Что звёзд бесчисленных лампады,
С паникадилием луны
Мерцали слезно-виновато.
Судьбою Божий суд свершился:
Оставив тело замерзать,
Спасённая душа молилась
Строкою песенной предстать
И с милосердием исполнил
Господь прошенье чудака:
С тех пор в народной песне вольной
Живёт нетленная душа.
«Дотянуть бы мне до смерти»
А бумага кончится нарисуем жизнь!
Пусть она получится, как нарисовали
Валентин СоломатовДотянуть бы мне до смерти,
Раньше б мне не умереть.
Есть ещё дела, поверьте
Дописаться и допеть.
До конца дойти, до точки,
До предела, смысла, дна,
Чтоб в мазках, аккордах, строчках
Стала снова жизнь видна.
Но не та, что от законов
Спину выгнула дугой,
А иная, где состроен
С духом мерный сердца бой
И не видимая правда
Исполняет волю в ней,
Ни бравада, ни отвага,
А любовь любви твоей.
Той, что накопившись делом,
И молчанием простым
Слаще сладкого б мне пела
Будь собой! Ни кем иным
«На стыках секундных ищите ответы»
На стыках секундных ищите ответы.
На стыках, где между «уже» и «ещё»
Все тайные смыслы, энигмы, секреты
Ждут час, чтоб начать воплощенье своё.
На стыках дня с ночью и в пересеченьях
Всех минусов с плюсами, яви и сна
Скрывается то, что здесь меньше мгновенья,
Но глубже, чем бездна его глубина.
На стыке, где знания не различимы
А с первой строки говорит эпилог
Хранятся для будущих следствий причины,
Начало начал и итогов итог.
«Морозно и феврально»
«Морозно и феврально»
Морозно и феврально
Сегодня за окном.
Мой дом изба-читальня,
Весь в тишине мой дом.
Снег хлопьями ложится
Шурша, шурша Шуршат
Неспешностью страницы
И на меня глядят.
Раскрылась книга-птица.
И вместе мы летим
Над сонною столицей
Над городом большим.
Всё выше, дальше, глубже
Теперь и над землёй.
Остались где-то стужа
С Москвой за запятой
Февраль остался с ними
А в нём печаль моя,
Теперь сказать осмелюсь
Исповедальная.
Я белолистно белый,
Как тот недавний снег.
Крошусь подобно мелу.
Пишу: азм человек!
Пришёл из ниоткуда.
Держу путь в никуда.
Несу с собою чудо
Всего две буквы: «д» -«а»!
Да каждому на свете,
Да миру и мирам.
Пусть «да» звучат в ответах.
«ДА!» говорю я вам.
«Я умру туда, где любят»
Я умру туда, где любят.
Я уйду, когда в строке
Больше ничего не будет
Ни о вас, ни обо мне.
Я закончу многоточьем,
Передав свой мир другим,
Чтоб разорванное в клочья,
Время стало вновь живым.
Чтобы слово высекалось,
Из секунды на века,
Чтобы впредь не обрывалась
Многоточием строка.
Я готов, и предо мною
Снова чистый белый лист.
Напишу, согласно строю
В си-минор строфу На бис
Пусть звучит седьмая нота
Пусть мелодию стиха
Доведёт до переплёта
Чья-то верная рука
«Познал и утонул в печали»
Познал и утонул в печали.
Я жизнь прожил быстрее, чем
Мне от рожденья обещали
Таро и Книга перемен.
Так, в двадцать шесть, шагнув с купели,
Я узрил света благодать.
С тех пор на приходящем теле
Непреходящая печать.
Стихи, не вы ли мне шептали:
Ищи, и ты найдёшь, поэт,
В противовес семи печалям
Единой радости ответ.
В начале, словом он предстанет,
Затем звенящей тишиной.
И, будет снова, сдвинут камень
Святой всесильной Пустотой.
И то, что неподвластно, знанью
Откроется в Любви тобой.
Пиши, и ни о чём не думай.
Се, «при дверях стоит и ждёт».
Не то, что словом каждой буквой,
Он в сердце любящих войдёт.
«В бумагу боль вогнать и слёзы»
В бумагу боль вогнать и слёзы.
Перемолоть черновики.
Чтобы из всей ненужной прозы,
Взрастились нужные стихи.
И новым днём строка звучала.
И утром, полные надежд,
Составы трогались с вокзалов
С желаньем жить наперевес.
Чтоб взбитый крем кремлёвских башен
Дарила жителям Москва,
И ко влюблённым, хоть однажды,
Пришла б, действительно, весна.
В бумагу втаптываю прозу.
Из чернозёма в белый лист
Ростками тянутся обозы
Надежд рифмованных моих.
«Миры, миры Их столько всюду»
Миры, миры Их столько всюду,
Но только этот для меня
Под ноги лёг с рожденья чудом.
Моя бесценная Земля.
Она собой вскормило тело,
Дала опору, чтоб взглянуть
В бескрайне-голубое небо
И выбрать правильный здесь путь.
Своим вращеньем задавала
Летам размеренность и счёт.
И каждый раз мне знать давала,
Где счастье вновь меня найдет.
К тебе я возвращаюсь снова.
Туда, где древо, дом и сын,
Где мой язык предстал в законах
Одной из главных величин.
К тебе, над бездною несущей
Не только радость, но и боль
Такой ранимо-всемогущей
Пришёл в веках Спаситель мой.
Дала Ему ты хлеб и воду,
Елей и терпкое вино,
Дала духовную свободу
И, крест страданий заодно.
И Он, раскинув крылья-руки,
Излив к тебе ученья кровь,
Поставил во главу науки
Непреходящую Любовь.