Глобализация препятствует этому она создает центры силы, которые уничтожают индивидуальное восприятие реальности. В итоге мы обнаружим, что среди десяти тысяч людей, которые прочитают один и тот же стих, образуется не больше десятка мнений, каждое из которых будет продиктовано центром силы диктатом коллектива, но никак не личным мнением.
Но почему люди так боятся своего личного мнения? Все просто. Оно кажется им глупым, непрофессиональным, аморальным, либо напротив слишком традиционным (страх зависит от того, в какой среде находится индивид). Эта боязнь подпитывается религиозными, политическими, общественными и культурными авторитетами, которые транслируют, зачастую даже не свою картину мира, а картину мира обезличенной системы.
Да, мы можем видеть совершенно разные точки зрения на конкретного поэта, но каждая точка зрения это идея, которая рождена множеством, а не единственным. Но ценность поэзии не определяется группой, догмой, правилом и общественным мнением. Настоящая ценность определяется личностью частным восприятием текста, который может казаться настолько «неправильным», насколько общее мнение кажется «логичным и справедливым».
Если новое поколение читателей приблизится к подобному восприятию хотя бы на шаг, то реальность привнесет в нашу жизнь по-настоящему сильных авторов, которые проживают свои тексты, а не пишут их для литературных премий и местных тусовок. Это нужно, чтобы перешагнуть через пагубную эпоху некрофилии плачу по умершим поэтам. Это нужно также затем, чтобы восстановить кровоток «от автора к читателю», вместо «от автора к автору» и «от читателя к читателю».
Литературный процесс гниет изнутри, отвратив от себя как поэтов, так и сопереживающих поэзии. Поэзия сегодня это поэзия, которая не сможет затмить имена мертвецов. Она предпочитает тешить свою самолюбие и самолюбие критиков, но боится стать частью ада. Однако, стоит ей снова впиться клыками в индивидуалистов, которые способны читать самостоятельно, а не по указке иного мнения, то она (поэзия) получит шанс на воскрешение.
Пылевое
Тексты о жизни, смерти, обычаях о человеческом, а также о том, что каждый видит вокруг себя.
Хороним живых, выкапываем мертвых
Похороны, утро.
Плачут люди.
Жаль им мертвеца,
Остывшее тело им жаль,
Труп им жаль!
Отдают почести мертвой плоти,
Которую никогда при жизни не знали.
«Был хорошим парнем!» говорят
Плачут снова, потом стопочку опрокидывают
«За его здоровье! За его смерть!
А где тут закусочка? А есть ли добавка,
Чтобы насытить наши желудки?
Хорошим, хорошим был человеком!»
Похороны та ещё лажа
Если они не проходят под звуки джаза,
А твой прах не выстреливают из огромной пушки
В звездное небо,
Где обезумевшие звёзды
Смотрят на не менее обезумевших людей.
Отпуск на небеса
Ночью я разолью вино в постель,
А утром отправлюсь в дорогу.
После будет работа
Но уже в другом городе.
А ещё позже любовь истязающая,
Но уже с другой девушкой.
Когда-нибудь дойдет до старческой болезни
Я сменю десятый дом.
Когда-нибудь дойдет до инфаркта,
А мне никто не поможет.
Покалеченный и страшный,
Несчастный и глухой,
Бедный и злой.
Три четверти бутылки следом
И вот оно отпуск на небеса.
Когда просят совета
Хотел бы я знать наперед,
Что все твои мечты сбудутся,
Что высохнет болото, да тучи растают.
Но, детка, я этого всего не знаю
И моё слово не дороже
Слова маргинала из мусорных баков,
Что таскает водку с полок супермаркетов.
Не лучше я священника,
Что обещает то смертные муки,
То блаженство в зависимости от настроения.
Хотел бы я знать,
Что тебе повезёт
И всё в твоих руках.
Но никто не застрахован
От случая, нелепой аварии
Или ножа в тёмном переулке.
Никто не может сказать тебе,
Что делать стоит,
А чего делать нельзя.
Просто иди туда, куда шла.
Или оставайся там, где ты есть.
Или просто мечтай живи.
Больше ничего от тебя не требуется.
Не спасай
Не спасай утопающую.
Она рада не будет!
Вызовет полицию,
Обвинит тебя
Во всех бедах своих:
В бестолковости жизни,
Неудачах в любви,
В неумении трахаться,
И в своей широкой кости.
Ничего ты не сделаешь с этим
А если осмелишься держать оборону,
То станешь не просто ублюдком,
Но и, чего таить монстром-насильником
С пятидесятой улицы,
Что смотрит за детьми
На детской же площадке.
Да и вообще антисоциальным
Элементом, преступником, дерьмом.
Хуже либерала и гопника
Вместе взятых.
К смерти
Ночное корыто
Стоит и забито
Звук странной трубы
Меня отвлечет
Перепонки мои
Сестры мои
Упали во сне
И остались лежать
Тьма их рассудит
Ведь им она мать
Ночное корыто
Дырявое сито
Кровавые сгустки
Забились все в нём
Сегодня мы будем
Отдыхать и бояться
Лежать на кровати
Нас мир унесет
Налей лишь напиток
До самого края
Умерь аппетиты
Хотя бы до мая
А после хоть в гроб
Перебрал
Растворилась ночь в источниках.
Истерия уличная, десять баров обесточено.
Свечи обжигают пьяные руки.
Голос жалостливый, хрипящий;
Опять избивают суки.
Ползком до дома, пьянь.
Ползком до дома и машина встречная
Светит в глаза, слепит.
Несётся на безбожной скорости.
Потеря зрения, потеря сознания.
Тело как мешок дерьма.
Скинули на обочину, зарыть не успели живое.
Убежали в чем мать родила, не завершили дело.
Звёзды смотрят на дорогу, полумертвый усмехается