А это, братишка, что б служба раем не казалось, ухмыляется старшина.
В восемь утра арестованных выстраивают во дворе у высокой ограды, с караульной вышкой и часовым на ней, и перед шеренгами возникает сам начальник гауптвахты, прапорщик Чичкарев, в сопровождении начальника караула.
Р-равняйсь! Смир-р-на!, по петушиному орет он, и где-то за забором взлаивают собаки.
Грозно нахмурившись и скрипя начищенными ботинками по снегу, прапор медленно идет вдоль строя и уничижительно цедит, кр-расавцЫ.
В нахлобученных на уши шапках, измятых шинелях без ремней и заправленных в яловые сапоги широких штанах, «красавцЫ» стоят с безразличным видом и тупо пялятся на начальство.
Слушай наряд, лишенцы! вернувшись к центру, извлекает из-за обшлага шинели бумагу Чичкарев.
На снег двадцать, на цемент двадцать, в порт десять! Разводите, старший, кивает он начкару, прячет бумагу и отправляется внутрь, шмонать камеры.
Через десять минут три расхлябанных группы, первая из которых вооружена лопатами и скребками, в сопровождении конвойных выходят наружу и плетутся в сторону поселка. Там одна остается на площади у ДОФа и начинает вяло грести снег, вторая спускается к строительным складам, а третья направляется в сторону небольшого порта, что рядом с базой.
В ней все моряки из второй камеры и еще четверо арестованных.
Вить, а ты уже работал в порту? спрашивает матрос с лодки шагающего рядом старшину.
Ну да, кивает тот. На прошлой неделе.
И как?
Сам увидишь, заговорщицки подмигивает старшина и просит у конвоира закурить.
Тот, опасливо оглянувшись, достает из кармана мятую пачку «Примы» и сует старшине в руку. Губари на ходу закуривают, прячут сигареты в рукавах и топают дальше.
На территории заметенного снегом порта, где у бетонной стенки стоят несколько пришвартованных барж, группу встречает статная дама в финской дубленке и валенках.
Прибыли, мальчики? весело оглядывает она моряков. Значит так, показывает рукой в вязаной варежке на одну из барж. До вечера нужно ее разгрузить. В трюме продукты, апельсины и вино. Справитесь?
А то! басит старшина и сдвигает на затылок шапку.
О, Витя! удивляется женщина. Ты опять к нам?
Ну да, Петровна, разводит руками старшина. Куда ж я от вас денусь?
Остальные переглядываются и одобрительно гогочут.
Ну, тогда за работу, говорит женщина. Сейчас подойдет машина.
Весело переругиваясь и балагуря, моряки взбегают по трапу на баржу, отдраивают затянутые брезентом лючины и спускаются вниз.
Ты смотри, сколько всего, восхищенно тянет старший матрос с «пээмки», оглядывая заиндевевший трюм, доверху набитый всевозможными мешками, ящиками и коробками.
«Марокко», читает кто-то наклейку на одной из коробок. А тут вино, расплывается в улыбке усатый подводник и тычет пальцем в картонную коробку. «Старый замок», нам такое в море дают.
Ну ладно, кончайте треп, покосившись на коробку, изрекает старшина. Вино от нас не уйдет, а пока за дело. Ты, Васька, кивает он усатому, бери четверых и дуйте наверх. Будете принимать и грузить в машину. Ну, а мы тут «пошуршим».
Через несколько минут в трюме кипит работа, коробки мешки и ящики исчезают в люках, наверху топают матросские сапоги.
Шабаш! орет через час, свесившись вниз, Васька, и разгрузка прекращается.
Старшина удовлетворенно хмыкает, извлекает из одного ящика бутылку вина и несколькими ударами кулака по донышку, вышибает из нее пробку.
Бутылка пускается по кругу, затем ударяется о металлический кронштейн и осколки возвращаются обратно.
Потом все лезут по скоб трапу наверх и сходят на причал, откуда, урча мотором, отъезжает тяжело груженый «захар».
Так, мальчики, подходит к морякам женщина. Пока вернется машина, погрейтесь в конторе. Кстати, Витя, ничего не разбили? обращается она к старшине.
Да сорвалась одна коробка, Петровна. Четыре бутылки всмятку, сокрушенно вздыхает тот.
Ага, кивают головами остальные. Сорвалась.
Вы уж пожалуйста аккуратней, говорит женщина, исчезая в расположенном неподалеку ангаре. А губари идут к небольшому кирпичному зданию и заходят внутрь. Там тепло и на длинной скамье у окна, обняв автомат, дремлет конвойный.
Не спи, убогий, замерзнешь! хлопает его по плечу Васька, и все хохочут.
Это вам, зевая, кивает матрос на стоящий рядом картонный ящик, с оранжевыми апельсинами и несколькими пачками «Беломора».
По помещению разносится душистый запах юга, под потолком плавает дым папирос, всем хорошо.
А эта Петровна ничего, мечтательно тянет Васька, пуская кверху синеватые кольца. Вот бы ее трахнуть.
Дура, лениво гудит старшина, это ж жена коменданта. Он тебя так трахнет.
От хохота в помещении звенят стекла, а озадаченный Васька чешет затылок.
Хлопает входная дверь и на пороге возникает женщина.
Ребята, пора, пришла машина, говорит она и, сняв варежки, дует на пальцы.
Почапали, труженики моря, встает старшина, после чего все выходят наружу.
Теперь вниз лезет вторая партия, фокус с бутылкой повторяется и работа кипит.
Очистив к полудню изрядную часть трюма и припрятав курево в потайные местам, вся бражка, сопровождаемая конвойным, направляется на гауптвахту, обедать.