Может морды умоете, а то видок у вас не того, предлагает второй сержант, смуглый и с узким разрезом глаз.
Отчего же, умоем, кивает Осипенко, и задержанных препровождают в умывальник.
Вы это, особо не расстраивайтесь, усевшись на подоконник, говорит рыжий, наблюдая, как те снимают форменки и суют головы под краны. Студенты тю-тю, уехали, так что потерпевших нету. Ну а мы не в претензии, ведь так, Казбек?
Ну да, скалит белые зубы узкоглазый. Какой разговор!
Главное что б наш батя не залупнулся, продолжает рыжий. Это он приказал вас сюда доставить, вместо комендатуры.
Зачем? косятся на сержанта моряки.
А хрен его знает, пожимает тот плечами. Наверное сам хочет разобраться.
Потом задержанных уводят и запирают в бытовке.
Плотно пообедав в портовом ресторане, лейтенант Огнев с мичманом Умрихиным подъезжают на такси к КПП, расплачиваются и выходят наружу.
Ну, все, Петрович, щас получим бинокли с хронометрами и домой, благодушно заявляет офицер. Предъявив дежурному документы, они неспешно идут к административному зданию и бросают взгляд на стоящий в тени деревьев грузовик.
Что-то наших бойцов не видать, говорит мичман.
Дрыхнут, наверное, где-нибудь на травке, хмыкает Огнев, и они исчезают за дверью.
Через несколько минут, изрыгая маты, начальники выскакивают обратно и рысью несутся к машине.
Заводи, твою мать! орет Огнев, хлопает дверца, взвывает двигатель и грузовик выезжает с территории складов.
Ну с-суки, мне ж э в этом году старшего получать! трясет лейтенант перед носом мичмана зажатой в руке бумажкой. Ты хоть понимаешь, что будет?!
Тот молча кивает и промокает платком взмокший лоб.
Куда ехать, товарищ лейтенант? косится на разъяренного офицера водитель, притормаживая на развилке.
В город, куда, шипит Огнев, разглядывая намалеванную на бумажке схему.
Через полчаса, поколесив по городу, машина останавливается неподалеку от ворот уже известной части, и лейтенант выпрыгивает из кабины.
Так, ты пока будь здесь, а то еще и этот смоется, бросает он мичману и спешит к КПП.
Вскоре Огнев появляется снова, забирается в кабину и приказывает ехать обратно.
Ну, как? осторожно интересуется мичман.
Хреново, бурчит офицер. Полковник у них зверюга, наорал на меня и требует командира.
Да-а, дела, озадачено бормочет Умрихин.
Пока Огнев звонит от дежурного в часть, мичман получает на складе оставшееся оборудование и загружает его вместе с водителем в кузов.
Затем грузовик снова выезжает за ворота и направляется в город.
На исходе второго часа у КПП останавливается новенький «УАЗ», из которого появляются старпом и штурман с кейсом в руке.
Огнев спешит навстречу и докладывает о происшествии.
Мудило, цедит капитан 2 ранга и вместе со штурманом исчезает за дверью.
О чем беседовали отцы-командиры неизвестно, но спустя некоторое время обе машины катили по шоссе в направлении Северодвинска.
А на следующее утро, после подъема флага, все шестеро героев этого рассказа, гремя ботинками, топали по причалу на гауптвахту. На полные пятнадцать суток.
Губари
Подъем! орет из коридора чей-то голос и на потолке тускло вспыхивает упрятанный под металлическую сетку фонарь.
В камере слышится недовольное бормотание, с жестких «самолетов» сползают темные фигуры и, напяливая на себя служившие одеялами шинели, зевают.
В низком мрачном помещении с забранным решеткой окошком и инеем по углам, их шестеро. Двое с бербазы, один с «пээмки», остальные с лодок.
Поспать не дают, курвы, хрипло басит один из бербазовских, со старшинскими лычками, извлекает упрятанный в «самолете»2 бычок, прикуривает и пускает по кругу.
Всем достается по паре затяжек и сон улетает.
Интересно, куда сегодня погонят? перематывая на сапогах портянки, бубнит старший матрос с «пээмки» и сплевывает на бетонный пол.
Интересно, куда сегодня погонят? перематывая на сапогах портянки, бубнит старший матрос с «пээмки» и сплевывает на бетонный пол.
А нам татарам один хрен, что пулемет, что самогон, сладко зевает один из подводников и дружески толкает в бок соседа.
Ага, кивает тот вихрастой башкой. Одинаково с ног валят.
За массивной дверью камеры лязгает засов, и она с визгом открывается.
Вторая, на оправку, бурчит хмурый матрос с автоматом на плече и кивает головой на кишку коридора.
Вся шестерка выходит из камеры и в его сопровождении направляется в гальюн, совмещенный с умывальником. Там оглушительно воняет хлоркой и в бетонных «очках» пищат крысы.
Сделав свое дело, моряки ополаскивают лица под кранами с парящей от холода водой и утирают их подолами роб.
В камеру, бросает конвойный и ведет их обратно.
Потом начинается завтрак и каждый получает по кружке горячего кофе, миске гречневой каши и птюхе белого хлеба с кубиком масла.
Опять эта каша, брюзжит один из моряков с лодки и отпихивает от себя миску.
Не скажи, активно орудует ложкой сосед. У нас на «пээмке» по утрам чай, «шрапнель» и черняшка. А тут лафа, жить можно.
После завтрака всех губарей заставляют вытащить из камер во двор «самолеты» для проветривания.
Хотел бы я знать, какая сука придумала эту хрень?, таща на горбу свой лежак, пыхтит один из матросов.