Несмотря на то, что зовут его так же, как и нового Генсека, иначе как по фамилии начальство к нему не обращается.
Здоров, Стаканенко! приветствует майора комполка Кайзетов. Багровое лицо подполковника Кайзетова расплывается в дружеской полуулыбке, потому что он намеренно делает ударение на втором «а».
Ста-ка-нэн-ко, товарищ полковник! поправляет его майор. При этом ударной он делает гласную «е», превращая ее в «э» оборотное и сильно смягчает второе «н». На украинский манер, стало быть Одновременно Михал Сергеич буреет от незаслуженной обиды, но даже и ему не удается перебуреть комполка! Он так же обращается к Кайзетову «товарищ полковник», в надежде на Да, мало ли на что хотелось бы ему надеяться! А только не оправдываются надежды эти! Нет!
А я так и говорю: Ста-ка-нэн-ко! рот «товарища полковника» расползается все шире. Все правильно! По-вашему, по-хохляцки, так воно i будэ: Ста-ка-нэн-ко! Га!
Кайзетов смеется Кода! День насмарку. За шуточки комполка расплачиваемся мы. Вернее я.
Вот еще и замполит не преминет обидеть:
Когда стенгазета будет готова? А, Стаканенко?
Стаканэнко мрачнеет майор.
Подполковник Тигроволов зыркает на майора черным глазом:
Чтоб завтра висела! Член Военного совета ожидается! К тебе зайдем черный глаз сужается в желтую почему-то точку. Проверю Хы! Стаканенко!..
Майор окончательно сникает. Я следом. Редактор не существующей пока еще газеты опять же я.
Не знаю, как насчет «выше», но «на земле» правда все же изредка торжествует. И для меня это ясно, как простая гамма, исполненная на моем многострадальном втором теноре, именно в такие минуты. На мой взгляд, Михал Сергеич Стаканенко вполне заслуживает причиняемых ему страданий, ибо Что? Ибо пьет! Да, какое там пьет! В неимоверных количествах поглощает он, ежели представляется такая возможность, любую жидкость, содержащую в себе хоть сколько-нибудь градусов, оборотов или процентов спирта!.. Окружающие же при всяком удобном и особенно неудобном случае считают своим долгом намекнуть майору на эту его слабость
Отчего ж подобные намеки столь жестоко ранят открытое, доброе сердце майора Стаканенко? Оттого, что всякий раз, выслушивая подобные намеки, задается он сакраментальным вопросом: а так ли уж безупречен сам намекающий? И всякий раз с неподдельной грустью отмечает: нет, намекающий далеко не безупречен! Ох, как небезупречен!
Тот же Тигроволов, что не пьет? Будьте уверены, пьет! И коли накануне доведется ему в этом славном деле переусердствовать, то следующим утром входит он в расположение части чернее тучи, и всякая солдатская живность расползается при виде его, потому что ни одного встречного без отеческого попечения вроде наряда вне очереди он не оставляет. Как ни странно, с каждым наказанным бойцом становится ему все легче и легче, и вот уже после обеда подполковник Тигроволов вполне нормальный человек, с которым вовсе и не страшно случайно столкнуться где-нибудь к лицу лицом.
Подполковник Тигроволов пользуется для маскировки чесноком.
Подполковник Кайзетов не столь жесток: он в неимоверных количествах употребляет «Шипр». Снаружи, естественно Однако, нет-нет, да и пробьется сквозь удушливо-приторный запах «Шипра» легкий вчерашний перегар, но что дозволено Йови, то не дозволено майору Стаканенко, не прибегающему ни к какой маскировке. Мы-то принюхались, а комполка, всякий раз входя в расположение оркестра, слегка морщится
О, жалкий лицемер!
К тому, что майор Стаканенко гм выпивает, все, может, и были бы готовы отнестись с известной долей снисхождения, кабы ни одно престранное обстоятельство.
Вот Кайзетов, или тот же Тигроволов. Что они выпимши или после вчерашнего заметно всегда. Бодрятся, стараются держаться молодцом! Но А, уж когда трезвы, то трезвы! Глыбы гранитные, танки быстроходные, полосы препятствий неодолимые, а не люди! Бронебойные снаряды из таких людей делать, честное слово!
Наш же Михал Сергеич немой укор и сплошное огорчение! Когда изредка случаются у него вынужденные перерывы, то на глазах меняется человек. Да что меняется! Просто гибнет. И сутулость проступает во всем его светлом облике, и руки этак подергиваются
Кстати, из-за столь пренеприятной особенности его организма многие, в том числе и я, получали по два, а то и по три наряда вне очереди, истолковывая непроизвольное вздрагивание дирижерской палочки как сигнал ко вступлению своего инструмента Сигнал этот был столь же четок, сколь и неожиданен, и потому всегда рождал в стройном звучании оркестра отчаянную фальшь и явное смятение.
Майором происходящее воспринималось как издевательство.
Ну, так вот, глаза его голубые быстро сереют, а потом и выцветают вовсе, белеют губы, неуверенным становится шаг, и короткие золотисто-льняные волосы заметно седеют. Нет, никак трезвый Михал Сергеич не походит на человека трезвого! И потому все гости Н-ского танкового полка принимая, в ожидании роскошного (с непременным спиртиком, борщом, грибочками солеными и мясом, запеченным в духовке!) командирского обеда, наш более чем скромный парад, непроизвольно задерживают на Михал Сергеиче взгляд свой и, после нескольких минут изучения беспокоящего их предмета, неизменно задают один и тот же вопрос: