В «Золотой гусь»? спросил он, и Карна кивнула.
Рихард бежал вдоль Червы, дыхание паром вырывалось у него изо рта, а ноги отталкивались от земли, унося его все дальше от города. Черная река плевалась сыростью в правый бок, сердито шумела. Туман рассеялся, и призрачный лес по ту сторону будто стал ближе. Покачивались ветки, красные листья падали в черную воду, и казалось, что лес истекает кровью.
Мысли Рихарда невольно свернули к его ранам. Царапины уже затянулись и совсем не беспокоили, а бедро лишь слегка ныло даже среди ловцов он выделялся повышенной регенерацией. Наверное, стоило сказать об этом Карне, но она так трогательно пыталась о нем позаботиться Дыхание сбилось, он споткнулся и едва не упал, стоило лишь вспомнить, как она дула на его бедро.
Она ведь была замужем и, значит, понимала, что это выглядело очень провокационно. Но кто их знает, в высшем обществе, как у них между мужем и женой все происходит. Может, все чинно, благородно и исключительно через простынку. И тогда Карна и не подозревает, какую бурю вызвала в его душе, а заодно и в штанах.
На обратном пути она уснула у него на груди, и он всерьез подумывал снять экипаж на весь день, чтобы не будить ее. Но очень хотелось смыть вонь навки и ослабить наконец жгут на царапинах, из-за которого онемели пальцы. Так что он все же разбудил Карну, довел ее до спальни и уложил в кровать. Плащ стащил с нее еще у входа и она не сопротивлялась. Ботинки тоже снял он, не отказав себе в удовольствии погладить тонкие щиколотки. И когда она лежала на его постели, руки сами потянулись к пуговкам на ее блузке. Ей так будет удобнее, не так тесно, легче дышать Карна спала как дитя, то ли от усталости, то ли от виски, который согласилась пригубить ближе к рассвету. Рихард расправился с тремя пуговками она даже не пошевелилась. Взялся за четвертую и вдруг почувствовал на себе чужой взгляд. Мужчина на фотографии у изголовья кровати смотрел на него исподлобья и, казалось, скрежетал зубами в злобном оскале. Тяжелые надбровные дуги, короткий нос, нижняя губа оттопырена, как у капризного ребенка, редкий урод. Наверняка ее покойный муж.
Рихард все же прикоснулся к нежному полушарию груди, показавшейся в вырезе блузки, и провел кончиками пальцев до ключиц и еще вверх, по длинной шее. Зря он это сделал. Потому что потом едва смог уснуть и сейчас сам не знал то ли он сволочь, что воспользовался ее состоянием, то ли дурак, что не зашел дальше.
Он прибавил скорости и побежал еще быстрее. Ветер плеснул ему в лицо холодными брызгами, погнал волны по черной реке и по желтой траве по левую руку. Рывня осталась позади, с ее узкими улочками, низменными страстями и подлыми актрисульками.
На первых страницах «Вечерней Рывни» уже разместили статью «Вторая жизнь Жозефины».
Сегодня ночью Рихард Мор, ловец душ, несущий свою благородную службу под патронажем полиции города Рывни, сумел совершить невозможное. Собачка, чье тщедушное тельце заняла навь типа «жрун», снова смотрит на свою хозяйку без желания обглодать ее прекрасное личико. Мирабелла Свон, звезда театра, оказалась в Рывне по велению любви, но могла ли она предположить, что найдет здесь и спасение для своей любимицы
У него могут быть неприятности. Излишнее внимание, сплетни, слухи, недовольство начальства как минимум. Месть Вилмоса да, скорее всего. Повторная проверка в сжатые сроки очень не хотелось бы.
На фотографии в газете Мирабелла улыбалась, прижимая недоумевающую Фифи к своей выдающейся груди. Карна тоже была на фото, смотрела на Рихарда с испугом и держала его под руку. Ее классическая красота притягивала взгляд куда больше, чем кукольное личико актриски. А он сам вышел весьма мерзким типом: губы недовольно сжаты, взгляд угрюмый. Но Карне, похоже, такие и нравятся.
Он побежал еще быстрее, так что кровь застучала в висках, и взлетел по мосту, выгибающемуся над Червой. На середине моста, как всегда, остановился. Позади остались желтые поля со скошенной травой и город, придавленный тучами, впереди лежал Красный лес и гора, держащая небо, а внизу текла Черва, словно граница, разделяющая миры.
На проплешине у кромки леса его уже ждал Уго: он бежал на месте, высоко подбрасывая колени к груди. Черные штаны он закатал, зеленая майка потемнела под мышками от пота. Издали искаженные пропорции его тела были особенно заметны: слишком массивное туловище, непропорционально короткие ноги. Но Рихард не обманывался: на коротких дистанциях Уго с легкостью его обгонял. Коричневые волоски густо покрывали руки и голени оборотня, торчали клочьями в горловине майки, так что Уго точно не мерз. Его красное пальто висело на сучке высокой березы, а вязаный берет торчал из кармана.
Харди! обрадовался друг и расплылся в улыбке, показав кривые желтоватые клыки. А я уж думал, ты предпочтешь мне общество прекрасной Карны. Что она обо мне говорила? Ты видел, как она на меня смотрела? Ее глаза пылали огнем страсти, и чем больше я думаю о ней, тем больше уверен она та самая!
Нет, отрезал Рихард, приближаясь к нему. Она точно не твоя женщина, Уго.
Ты что, ее уже того?