В памяти Ивана Андреевича это самая печальная страница.
Сорок первый. Страницы в газетах пронизаны каким-то щемящим душу беспокойством. Так и кажется, что вот-вот случится что-то страшное. И оно случается
Война. Взрывы и бомбежки, смерть близких и слезы матерей. Каждый день на фронт уходят сотни и тысячи мужчин. Однажды Ваня не обнаруживает дома отца.
Не сердись на него, сынок, встретив удивленный взгляд мальчишки, говорит мать, он ушел ночью. Не хотел вас расстраивать
Не сердись на него, сынок, встретив удивленный взгляд мальчишки, говорит мать, он ушел ночью. Не хотел вас расстраивать
Домой отец больше не вернулся. Вражеская пуля настигла его в тот самый день, когда взрывом капсула-детонатора Ване оторвало фаланги пальцев левой руки
Иван Андреевич прикурит сигарету, молча отвернется к окну.
Весна медленно, но упрямо вступает в свои права. Деревья словно сбрасывают последнюю дремоту и, повинуясь прохладному легкому ветерку, весело машут ветками с набухшими почками. Светит яркое солнышко. Кажется, сама природа улыбается этому уставшему от одиночества человеку.
«Такой же теплый, только осенний и мрачный был день, когда мы возвращались на родину», подумает Иван Андреевич, и память вновь унесет его в те страшные военные года
«Тук-тук-тук», монотонно стучат колеса поезда, который торопливо увозит семью Кравченко подальше от «пекла», поближе к родным местам. В вагоне стоит стойкий запах табака и пота. Напротив Вани, держащего на руках сестренку, два здоровенных мужика за обе щеки уплетают котлеты. Витающий в воздухе «дух» необыкновенно вкусной пищи, лоснящиеся от жира рты мужиков, приносят невероятные страдания голодным детям. Ваня, чувствуя, как неприятно подсасывает его желудок, глотает слюну.
Я хочу есть, вдруг плачет малышка, я хочу котлетку. Одну. Ма-ленькую.
Тише, тише, смущенно бормочет мальчик, потерпи немножко. Вот приедем, тогда что-нибудь и поедим. Ты пока спи, спи.
И, прижимая к себе сестренку, он отворачивается к окну, чтобы скрыть от попутчиков набежавшие слезы
Внезапно раздавшийся телефонный звонок прервет воспоминания.
Вас волен зи? по-немецки отчеканит Иван Андреевич и несколько минут «подакает» и «понекает» кому-то невидимому.
Вот уж Бог внуков послал, подосадует Иван Андреевич, положив трубку, «але-але» вот тебе и вся любовь. Нет бы в гости приехать, порадовать деда.
Усмехнувшись, он картинно поклонится телефонному аппарату:
Ауфвидерзеен!..
Частенько «сдабривает» Иван Андреевич свою речь немецкими
фразами. За несколько лет службы в Германии хорошо выучил «вражеский язык»
Неплохое было времечко, улыбаясь сам себе, произнесет он. И мысли вернут его на много лет назад. Сначала в Рязанское пехотное училище имени Ворошилова, потом в Московское пехотное, куда через месяц перевели некоторых курсантов, и его в том числе.
И вот в памяти возник чернобровый красавец офицер, прибывший к месту прохождения службы в одну из воинских частей группы советских войск в Германии.
Таким и был Иван Андреевич Кравченко после окончания училища.
Ну, что ж, видя безупречную выправку новоиспеченного лейтенанта, удовлетворенно заметил тогда командир части, такие нам нужны.
В Германии пригодились Ивану Кравченко и навыки стрельбы, полученные в детском санатории, и твердость характера, «закаленная» в борьбе с «тараканами», и трудолюбие, воспитанное в нем с детских лет
Иван Андреевич возьмет альбом и, полистав его, найдет снимки, на которых изображены то один, то целые группы людей в военной форме.
«Сколько верных друзей повезло мне там найти, разглаживая старые фотографии, подумает Иван Андреевич, вот Василий Иванович Волкодавов дорогой мой товарищ. А это Ванюша Фомичев. А это»
Перед глазами лицо хорошенькой девушки.
«Манечка!» с теплом подумает Иван Андреевич. И вновь «на крыльях любви унесется» в тот летний день пятьдесят второго
Несколько офицеров, и среди них Иван Кравченко, едут на машине. На дороге группа девушек.
Что, заберем немочек? смеясь, спрашивает водитель.
Давай, тормози, дружно отвечают все.
Машина останавливается.
Привет, ребята, вдруг слышат военные русскую речь.
Наши? Откуда? удивляются офицеры.
Приехали сюда работать, смеются подружки, и их лица кажутся истосковавшимся по родине мужчинам во сто крат милее и краше, чем у надоевших немок
Кто ж думал тогда, задумчиво почешет бороду Иван Андреевич, что среди них найду я и свою вторую половину.
Разложенные на диване фотографии жены отзываются болью в его сердце. Здесь они вдвоем, сразу после свадьбы. А вот Маня с первенцем. А на этом снимке она со всем «боевым расчетом».
Эх, Маня, тяжело произнесет Иван Андреевич, зачем ты оставила меня одного на этом свете?
Жена настояла тогда на отъезде из Германии, а армию вскоре пришлось бросить совсем.
И, наверное, это было правильно, «окунается» Иван Андреевич в воспоминания более поздние
Сухое лето пятьдесят шестого в Старой Криуше. В воздухе душно от пыли. Потрескавшаяся земля обжигает босые ноги пробегающих ребятишек. В такую жару на улицах пустынно. Кажется, все живое спряталось от нестерпимого солнышка в «тенек».