Все хотели верить в «руку Кремля».
В неё верили в Киеве и на Западной Украине, в неё верили в модных московских кафе; но самое главное в неё очень верили ополченцы.
Но ополченцы, конечно же, первыми поняли, что никакой руки Москвы нет.
Сидя за одним столом с Яценко, и то смеясь, то поражаясь его рассказам, я всё равно время от времени забывался и снова не мог понять: нет, всё-таки зачем было парню из Херсона который имел подряды на Олимпиаде в Сочи, открывал филиалы своей фирмы во Львове и в Черновцах, зачем ему понадобилось тянуть провода от одного отряда бородатых ополченцев к другим разбитным, гулевым, чубатым сепаратистам?!
Догадываясь, что наткнулся на какую-то аномалию, я отдельно обсудил схожие темы с Павлом Губаревым, стоявшим, как мы помним, у самых истоков донбасской истории.
Ты, накануне всех событий, имел своё рекламное агентство? И нормально себя чувствовал?
Условно я мог себя отнести к «среднему классу». Мне до среднего класса чуть-чуть не хватало. Я мог себе позволить ездить по Европе всё лето, мог себе позволить всякие «ништяки», собирался квартиру покупать.
(Мысленно я пожал плечами: человек, который может всё лето ездить по Европе и купить в недешёвом Донецке квартиру именно что средний класс, безо всяких «условно».)
Дело не в этом, говорит Губарев. Широкий средний класс не построишь на присасывании к активам.
Нет, перебиваю я его, Паш, вопрос об общечеловеческих приоритетах. «Средний класс», как многим кажется, всегда выбирает бабло, либо личную возможность его зарабатывать, как абсолютную ценность. Неважно, каким образом, более-менее в рамках закона. Поэтому в Москве «средний класс» ходит на Болотную и на Марши мира, сплошь и рядом, хотя и не всегда, поддерживая в войне Майдана и Антимайдана киевскую власть.
Москвичи в этом плане почему-то другие, задумчиво говорит Губарев. Объяснить мне это сложно. Я не совсем понимаю Москву. Я там не жил.
И я там не жил, говорю я. Но это слишком часто так.
Майдан был нам чужд на уровне культурноисторических идей и мифов, подумав, пояснил Губарев. В душе все поддерживали антикоррупционную борьбу. Антиолигархические лозунги были очень комплиментарны и среднему классу на Донбассе. Просто об этом не принято было говорить, чтобы не лить воду на мельницу Майдана. Поэтому мы осуждающе смотрели и осуждающе молчали. Что касается «среднего класса», то присосками власти может быть только ограниченное количество людей. Думаю, в майданное движение пошла та часть «среднего класса», которая не пристроилась в присосочно-отсосочную пирамиду. А я не собирался в неё встраиваться. Она мне противна по духу. Я старый революционер, красный националист, мне всё это претило. Я тихо ненавидел эту власть, хотя мне иногда приходилось с ней иметь дело.
«Нет, Паша, думал я. Ты всё говоришь правильно, но ты был именно средний класс, вне зависимости от того, встроил ты себя в пирамиду или нашёл место возле. В любом случае, ты был успешнее огромного количества участников Майдана. Как, впрочем, и Виктор Яценко, с которым мы обсуждали ровно ту же самую тему».
Если вспомнить Харьков, размышляю я дальше, там поначалу все знали главу местного «Оплота» Евгения Жилина чьи антимайданные ролики так подействовали в своё время на Захарченко. Когда никто ещё ведать не ведал ни одного из будущих персонажей и героев донбасской войны все уже слышали про Жилина и его «Оплот». Но ведь Жилин тоже занимался бизнесом: у него был бойцовский клуб по боям без правил, и он имел возможность системно помогать ветеранам Великой Отечественной не спорадически, а из года в год. Жилин был удачливым представителем «среднего класса», хоть и со специфическими увлечениями.
Был в Харькове ещё и другой важный человек Алексей Верещагин. Он водил многотысячные толпы на штурм администраций; после чего Верещагина повязали украинские спецслужбы.
С Верещагиным я тоже общался в Луганске, в октябре 2014 года. Выкупленный из украинской тюрьмы (да, так можно было), он служил в подразделении ополченцев «Ночные волки». Огромный, бритый наголо, харизматичный тип моего возраста. Верещагин до войны был руководителем производства что-то связанное то ли с кирпичом, то ли с бетоном.
Идём дальше?
Денис Пушилин окончил Донбасскую национальную академию строительства и архитектуры, факультет «экономика предприятия», потом был функционером движения «МММ», и тоже, говорят, не бедствовал.
Или Дмитрия Трапезникова вспомним одного из замов Захарченко, который в свои тридцать с лишним лет руководил торговым домом, и смотрел из окна своего офиса на Майдан.
Да и сам Захарченко Шахтёрское дело он оставил давным-давно, и занимался совсем другими вещами.
Я спросил как-то Захарченко, сколько весили его активы к апрелю 2014 года, и он тут же назвал трёхзначную цифру. Вроде, ничего удивительного, но дело в том, что речь шла о миллионах. И не рублей, а евро.
Захарченко был не бедный человек. Он был более чем обеспеченным.
С нами сидел тогда в компании вице-премьер правительства ДНР, Александр Тимофеев, тот самый, что носит позывной Ташкент потому что окончил Ташкентское военное училище в своё время, и он с невесёлой улыбкой сказал, что до войны был в разы состоятельней.