Следует отметить, что в момент кампании по созыву Уложенной комиссии 17671774 годов двух из трех рассматриваемых губерний не существовало: Тульская губерния была образована лишь в 1777 году, а Орловская в 1778м. До этого одноименные провинции значились в составе Московской и Белгородской губерний соответственно. Последние, однако, не являлись объектом изучения: нами рассматривались регионы, ставшие указанными губерниями по реформе 1775 года, в составе уездов и территорий, традиционно относившиеся к Тульскому, Орловскому или Московскому краю[111]. Меняющиеся на протяжении XVIII века границы регионов и даже термины, характеризующие структурные особенности административного распределения территорий (дистрикт, уезд, провинция, губерния, наместничество), размывали четкость понимания их административной принадлежности. Одна и та же местность (село, деревня и т. д.) в указанный период времени могла принадлежать то к одному, то к другому уезду, провинции и даже губернии. На протяжении жизни одного поколения некоторые населенные пункты или земельные угодья могли относиться к разным административным центрам, о чем их хозяева или жители не всегда были осведомлены.
В силу указанных обстоятельств термины Московская, Тульская и Орловская губернии употреблялись нами как аналитические категории, не обязательно совпадавшие с административными единицами конкретного исторического периода, но позволявшие нам анализировать изменения, произошедшие в указанных регионах на протяжении второй половины XVIII века.
Изменчивость и текучесть административных границ накладывали отпечаток на восприятие региона его жителями и представителями власти. Например, существовавший в XVII веке в Тульской губернии Соловской уезд был упразднен губернской реформой Петра I и не упоминался в указе о территориальном разделении 1708 года. Его земли вошли в состав Епифанского и Крапивенского уездов Тульской провинции. Однако на протяжении всего XVIII века это название продолжало употребляться жителями данной местности, даже в официальных документах[112]. Бывший в XVIXVII веках пограничным регионом, в екатерининские времена Орловский край уже утратил свойства фронтира, но в нем продолжали жить воины «старых служб» стрельцы, затинщики, пушкари, казаки, и их присутствие определяло представления о собственной жизни населявшего регион дворянства[113]. Изменчивость границ сыграла свою роль и в кампании по созыву Уложенной комиссии.
Согласно Манифесту о созыве Уложенной комиссии, все жители страны, которым предписывалось выбрать депутатов в Комиссию, должны были собраться в центрах уездов, где они обладали собственностью. Для дворян право участвовать в дворянских выборах в конкретном уездном городе определялось наличием у них имений в данном уезде. Не имевшие возможности лично явиться на выборы должны были послать туда «отзывы» с объяснением причин неявки и предложением кандидата на должность депутата. Отзывы должны были представить также и женщины-помещицы, освобождавшиеся от личного участия в выборах. Собравшимся в уездном городе дворянам предписывалось сначала выбрать из присутствовавших предводителя, который затем должен был руководить выборами депутата, а также ведать в течение двух лет всеми делами дворян уезда. Под его же предводительством происходило обсуждение общих «отягощений и нужд», которые вносились в наказ. Для подписания составленного наказа дворяне вновь съезжались в уездный город, нередко спустя длительное время после выборов. Подписанный наказ вручался депутату, отправлявшемуся в Москву, в Сенат, где ему надлежало предъявить свои полномочия и наказ и принять участие в заседаниях Уложенной комиссии.
Оповещение населения о предстоящих выборах проводилось в местных церквах и на городских площадях. Кроме того, для распространения информации за пределами городов (в том числе среди дворян) из уездных воеводских канцелярий посылались нарочные, которым повелевалось объезжать подряд все поселения уезда, «не обходя ни единого жительства»[114]. Расписки об ознакомлении с Манифестом о созыве Уложенной комиссии и сроками выборов, взятые у сельских жителей, показывают, однако, что нарочные так и не добрались до целого ряда дворянских имений. Причины, которые могут объяснить этот факт, различны возможная утрата некоторых тетрадей с расписками, начавшееся половодье, не позволившее нарочным выполнить задание полностью, и др.[115] Однако в данном контексте важным представляется обстоятельство, обычно ускользающее от внимания исследователей, анализирующих причины неудовлетворительной, по их мнению, явки дворян на выборы и подписание наказов[116]. Речь идет о все той же нечеткости границ уездов, которая могла помешать нарочным выполнить их задачу.
Именным указом Екатерины II Сенату от 11 октября 1764 года в административном делении государства были произведены изменения. Губернаторам повелевалось приписать уезды с количеством населения не более 10 тысяч к другим, соседним, таким образом, чтобы новые уезды включали в себя до 30 тысяч жителей[117]. Реорганизации подвергся, в частности, Каширский уезд Московской провинции: из него в Веневский уезд Тульской провинции передавались «11 сел, 19 деревень, вся [всего] мужеска полу душ 2675»[118]. Список менявших административную принадлежность населенных пунктов с указанием количества крестьян помещиков, владевших имениями в них, сохранился в делопроизводстве Веневской воеводской канцелярии[119]. Документ не содержит даты, но составлялся, вероятно, вскоре после указа 1764 года[120]. Однако в 1767 году в отдельные населенные пункты, формально уже включенные в состав Веневского уезда, были посланы нарочные из Каширской воеводской канцелярии. Например, список переданных из Каширского в Веневский уезд поселений открывает запись о с. Дробине: «В селе Дробине премер моиора Алексея Гаврилова с(ы)на Кропотова 57 душ; порутчицы Елисаветы Никитиной дочери Озеровои 47. Итого в селе Дробине 104 [души мужского пола]»[121]. Село тем не менее посетили нарочные Каширской воеводской канцелярии, о чем была составлена следующая расписка: «1767 году февраля 24 дня Коширского уезду Растовского стану вотчены подпоручика Петра Петрова сына Озерова села Дробина староста ево Борис Дементиев, того же села вотчены моеора Алексея Гаврилова сына Кропотова староста ево Григорей Павлов инструкцию и монефест читали и о том господам своим, где они жительства имеют, писать станим»[122]. Оба владельца села Дробино, указанные в каширских расписках, прислали отзывы в Каширскую, а не в Веневскую воеводскую канцелярию, как следовало бы согласно реорганизации административной принадлежности их имений по указу 1764 года[123]. Получается, что реализация указа 1764 года не была завершена к 1767 году, и вряд ли нарочные, да и, пожалуй, сами помещики (и уж тем более их крестьяне), точно знали, к какому уезду относилось то или иное имение.