Агату вдруг осеняет гениальная идея и сердце ее начинает биться быстро, так быстро, словно она летит из окна в окно на тарзанке.
Нищая! говорит Агата. Мы сделаем тебя нищей! Я принесу тебе старую монашескую одежду, рваную, монахи ее не выбрасывают, ее надо хоронить, как человека, потому что она посвящена святой Агате, как человек, поэтому она лежит в специальной комнате и ждет похорон, и даже знаешь что? Я возьму мужскую одежду! У тебя же короткие волосы, а я возьму одежду побольше, а под шубой вообще ничего не будет понятно, и мы перемажем тебе лицо, и ты будешь жить у теплой расселины, и мы будем носить тебе кашу, и в Добрый день ты будешь приходить в монастырь мыться и есть, представляешь, прямо у Зюсса под носом! Представляешь?! Представляешь, мама?! И мы сможем даже видеться каждый день и смеяться над Зюссом, и никто никогда не догадается!..
Мама и правда смеется в первый раз с тех пор, как Агата свалилась внутрь синих крон Венисфайна спиной вперед, и от маминого смеха Агата вдруг словно утопает в самой теплой, самой пушистой шубе на свете.
Моя умная светлая девочка, говорит мама и прижимает Агату к себе. Ох, как бы это было хорошо. Но так нельзя, киса. Мой портрет теперь наверняка есть у каждого солдата: специальные художники умеют рисовать портреты с чужих слов. Мне нужна твоя помощь, детка, но совсем другая помощь: мне нужно пробраться в Венисальт.
На секунду Агате кажется, что она ослышалась. Но мама повторяет:
Мне нужно попасть в Венисальт, и Агата видит, что мама говорит совершенно серьезно.
Я не понимаю, говорит Агата.
Это самое надежное место во всем Венискайле, терпеливо говорит мама. Там меня никогда не будут искать. Там мои друзья. Там никого не интересует, что ты делаешь или думаешь. Венисальт самое свободное место во всей Венисане, Агата.
Но ведь там ничего нет, говорит Агата в ужасе. И ядовитый воздух, и преступники, и и ядовитый воздух!
Далеко не все преступники преступники, детка, отвечает мама. А про воздух в Венискайле в последнее время тоже дышать нечем, поверь мне. Я буду в полном порядке, я тебе обещаю.
«Но в ворота Венисальта проходят только один раз! хочет закричать Агата. Ты оставляешь меня здесь! Ты оставляешь меня и папу здесь навсегда!» и мама, кажется, читает ее мысли, и бросается к Агате, и обнимает ее, и шепчет, что она найдет способ, что она вернется, что она придумает, как, что она вернется, вернется обязательно, что она придумает, как вернуться, и вообще, однажды все будет иначе, Агата еще увидит, что в Венисане все станет иначе, и она вернется, но вот сейчас, вот прямо сейчас у нее просто нет выбора, ее найдут, в любом другом месте ее найдут, но Агата выворачивается из ее объятий и говорит, не глядя ей в лицо:
Зачем тебе помощь? Если ты сдашься тебя отправят в Венисальт, вот и все.
Нет, печально говорит мама. Только не меня. Они считают, что пока я жива я опасна. Они не должны ничего знать.
Агата проглатывает огромный ком, застрявший в горле, и молчит, и тогда мама поспешно продолжает:
И еще рюкзак, я попрошу тебя помочь мне пронести в Венисальт рюкзак. Это очень важно. Он будет выглядеть совсем как ваши рюкзаки, и тебя никто не остановит. Это единственный способ. Пожалуйста, Агата, пожалуйста, вдруг говорит мама и заглядывает Агате в глаза так, что у Агаты секунду кружится голова: ей кажется, что мама вдруг стала маленькой девочкой, которая выпрашивает у нее, Агаты, денег на сладкий лед или на прыгучий мяч с чертиком Тинторинто внутри.
Что в нем будет? растерянно спрашивает Агата.
Мама медлит и вдруг становится прежней, взрослой мамой.
Я не запрещаю тебе заглядывать внутрь, но очень просила бы этого не делать, говорит она.
Агата кивает и молчит. Мама осторожно поднимает голову Агаты за подбородок и с тревогой вглядывается в ее глаза.
Мама, спрашивает Агата шепотом, потому что язык вдруг снова плохо ее слушается, мама, я теперь тоже дезертир?
Сцена 9,
неугодная святой Агате, ибо здесь победа принимается за поражение
Агата никогда еще не видела такого огромного человека когда он, пригнувшись, приближается к ней вдоль синего лаза, она видит, что его очень белые руки с очень нежной кожей все исцарапаны ветками, потому что он, даже пытаясь двигаться бочком, все время задевает стены. Когда этот человек, который сначала кажется Агате очень страшным, приближается к ней и свет факелов выхватывает из темноты его лицо, Агата изумляется: у него пухлые губы и огромные серые глаза с пушистыми белыми ресницами он так похож на Сонни, которая наверняка станет нежностью или осторожностью своей команды, что Агата невольно задумывается, как у этого человека хватило решимости дезертировать, скрываться от солдат, военной полиции и лесных разбойников и оказаться здесь, среди людей Азурры. «Впрочем, думает Агата, разбойники должны были разбегаться от одного его вида, у него же мускулы, как у быка Лаворо из сказок про лиса Тимоно, а полиция такого гиганта, наверное, и скрутить-то не может». Огромный человек присаживается перед Агатой на корточки и улыбается, и Агата видит огромный страшный шрам поперек его носа, кривой и багровый шрам и быстро опускает глаза и обхватывает себя руками: ей очень зябко не то от сочетания теплого взгляда и страшного шрама этого великана, не то от того, что сверху, из расщелины, в которую она провалилась несколько часов назад, тянет ледяным холодом и медленно, медленно идет снег, тая у Агаты в волосах. За спиной у нее серый рюкзак если бы Агата не шила такие рюкзаки в монастырской мастерской каждый день, она бы никогда не догадалась, что рюкзак ненастоящий, но она же видит ткань у него такая, как положено, а вот бокового кармана из тонкой сетки, куда складываются прядки волос из Даров святой Агаты, нет, и эмблема вышита очень грубо шприц так вообще похож на незаточенный карандаш, и игла у него кривая, если бы Фай вышил такую эмблему, монахини заставили бы его все распарывать и переделывать. Рюкзак тяжеленный, и Агата старается убедить себя, что ни один патруль не остановит монастырскую девочку, сгибающуюся под тяжестью огромного рюкзака, вот только почему эта девочка бредет по городу на рассвете, а не вечером, и почему она одна, а не в Четверке? Агата слышала, как Мелисса рассказывает, что люди, которых забрал патруль, не возвращаются, а если и возвращаются, то ничего не могут сказать про то, что с ними было: только заливаются слезами и раскачиваются, если их расспрашивать. На секунду Агате становится смешно: уж с тем, чтобы ничего не говорить, у нее проблем нет, но на самом деле ей страшно, по-настоящему страшно. Мама рывком поворачивает Агату к себе и быстро-быстро целует в щеки, в глаза, в лицо, в макушку, и Агата чувствует, как глаза предательски щиплет, но здесь юди, много людей и противный Оттер, который назло не смотрит на них, и старая женщина со шрамом на шее, и еще один человек, которого Агата раньше никогда не видела и который разглядывает ее, поджав губы, и плакать перед всеми этими людьми Агата совершенно не собирается. Мама отворачивается, а потом сухо говорит: