А вы знаете? усмехнулся я.
Она вздохнула, поднялась из-за стола, вытирая руки о передник.
Ну, пойдем, покажу.
Я поперхнулся баранкой и уставился на нее.
Куда?
Тут рядом. Штаны можешь не надевать.
Я накинул мокрый плащ, впрыгнул в сапоги и вышел вслед за старухой во двор. Дождь прекратился, кругом стояли лужи, а лошадь под навесом фыркала и отгоняла хвостом первых последождевых слепней, обдавая все вокруг себя водяной пылью.
Мы обогнули сарай и остановились у небольшого холмика.
Вот здесь пятеро, кивнула он.
Что же вы даже креста не поставили? спросил я с укором.
А то и не поставили, чтобы всякие, она покосилась на меня, в общем, чтобы могилу не разорили. Когда война началась, мне было десять лет, а сестре двенадцать. Отец наш Евсей Петрович был лесником в этом лесничестве. Видел развалины на поляне? Так вот, это и было лесничество. А до революции здесь барский охотничий дом был. Немцы пришли зимой и нас с отцом в эту избу выгнали. А у каменных домов пушки поставили да вокруг окопов нарыли.
Минометы, наверное? робко уточнил я.
Не знаю милок, может и мимометы, не разбираюсь я в них, продолжала она. Только бабахали они тут почти неделю. Потом наши в одну ночь на них из леса не напали, да убили почти всех.
Вы то, что видели? ловил я каждое ее слово.
А ничего не видела. Ночью шум да треск начался. Утром смотрим в окошко возле пушек уже красноармейцы в полушубках ходят, да немецкие мертвяки, закоченевшие, из сугробов торчат. Мы с сестрой на них верхом даже с горки покататься успели. На следующий день немцы все лесничество разбомбили, а кто живой остался с собой увели. Отца нашего тоже увели и в городе расстреляли. Сказали, что партизаном он был. Наших на лесничество вывел и дорогу показал, как к немцам подобраться.
А вы как же? спросил я.
Как бомбить начали, отец нас в лес отправил. Мы там двое суток прятались, а потом сюда пришли. Смотрим, изба наша уцелела только стекла выбиты, воронки вокруг да наши солдаты убитые лежат. Ну, мы тех, кто возле избы был, в воронку оттащили, и снегом с землей закидали. Страшно нам было рядом с покойниками в избе ночевать. Пятеро их там. Четверо бойцов и командир. Сумка на нем полевая кожаная была, а в ней банка тушенки, краюха хлеба, документы какие-то и пистолет. Хлеб с тушенкой мы съели, а сумку на чердаке в опилки зарыли.
Она всхлипнула и, вытерев глаза краем платка, продолжала:
Потом тетка к нам из деревни со своими детьми пришла. Немец-то деревню спалил. Жить им негде стало. Так до весны протянули. Ну а весной немцев выгнали, и мы с теткой тут жить остались.
А, где теперь эта сумка? дрожащим голосом спросил я.
В избе, где же ей быть.
А можно, начал я, но она меня перебила:
Можно. Для того и спрашивала тебя про то, как родственников найти. Может в сумке, документы какие, на это укажут.
Мы, молча, вернулись в дом. Я под впечатлением от услышанного сидел за столом, уставившись на пожелтевшую потрескавшуюся фотокарточку в рамке, висевшую на стене. С нее на меня спокойно чуть прищурившись, смотрел усатый худощавый мужчина лет тридцати в застегнутой наглухо косоворотке. С двух сторон прижавшись к нему, две девочки подростка с одинаковыми бантиками в волосах удивленно таращились в объектив.
Старуха чем-то гремела в чулане. Перед глазами проносились образы из ее рассказа. Сколько раз я читал воспоминания и мемуары, но ни одна книга не передаст того ощущения реальности произошедшего которую передает рассказ очевидца, видевшего и испытавшего все это.
Мне показалось, что я воочию вижу командира батальона склонившегося над картой в желтом свете коптящей снарядной гильзы. Он решает непосильную задачу как захватить проклятый опорный пункт своими поредевшими ротами. У немцев отлично работает связь достаточно боеприпасов, их прикрывает минометная батарея, откуда то со стороны лесничества. У нас же нет ни артиллерии, ни авиации. Нет никакой поддержки, кроме трубки полевого телефона из которой доносится крик командира полка: «Взять высоту!».
И еще есть люди. Есть красноармейцы, которых он вынужден посылать раз за разом на пулеметы, выполняя приказ. Поэтому с каждой атакой их становится все меньше, а разрывы немецких мин ложатся все точнее среди цепей атакующих.
И тут командиру батальона докладывают, что есть такой лесник Евсей Петрович, который готов провести нашу роту через лес к немецкой минометной батарее.