Зря ты поехала на встречу одна.
Думаешь, Лагари на меня бы напал?
Не Лагари, отчетливо произнес Курт.
У него сжались губы, чуть опустились кончики рта, а крылья носа затрепетали. С тех пор как я однажды проснулась и поняла, что эмпатия пропала, мне оставалось только вглядываться в лица, стараясь угадать эмоцию. Волнение явно есть и что-то еще. Страх?
Ты сказал, что Ордену обо мне неизвестно, что данные обо мне и моей матери утеряны. С чего им нападать?
Чем глубже ты в это влезаешь, тем больше людей узнают о тебе. Просто поумерь пыл.
Он прав, мне больше нельзя ошибаться и подводить людей, но пыл я поумерю, только когда выясню, кто убил мою мать. Три расследования подтвердили самоубийство, и Курт говорил то же самое, но не покидало чувство, что здесь что-то не сходится. Приплетать личные интересы я тоже не имею права, но все же приплела, хотя несколько раз уговаривала себя остановиться.
Как прошла поездка?
Все в порядке. Отчет там, где обычно, сухо сообщил Курт. Он никогда не показывал личного отношения к моим просьбам, и даже не знаю, что услышала бы, попроси я его высказаться откровенно.
В коридоре раздались шаги. Судя по бодрости шагал канцлер. Ну уж нет. Увидит меня и захочет что-нибудь обсудить, потом начнется официальный обед, и я снова все упущу.
Поумерить пыл, значит? Не лезть?
Сообщи мне, когда Лагари и семья будут в безопасности. И в охранку зайди, махнула я Курту и ринулась по коридору. Позже нужно поговорить. Хочу влезть в это еще больше.
Глава 2. Страшные тайны о сейфах и прошлом
Няня Рика, Марилиз, всегда играла с ним у огромной, увитой плющом беседки. Я и сама полюбила эту беседку с первого взгляда: окруженная кустами жасмина, Т-образной формы, она давала ощущение уединения даже посреди оживленного королевского парка, потому что пряталась между живых сосен, а плющ так густо покрывал ее стены внутри и снаружи, что деревянные рейки терялись в листве. Правильное место среди прочего вычурного безобразия.
Марилиз кралась вдоль беседки, наполовину скрытая кустами, подбираясь к углу, за которым, видимо, прятался Рик. Раньше, чем она успела заглянуть за угол, я добежала до нее и приложила палец к губам. Марилиз присела в книксене. На ее одежде виднелись листочки жасмина и зеленые следы, значит, план по лазанию в кустах и валянию на траве выполнен. Марилиз имела степень по педагогике, специализацию по дефектологии, умела оказывать первую помощь и, кроме немецкого, еще свободно говорила на английском и французском, знала наизусть кучу сказок и, даже ползая среди кустов, сохраняла достоинство, а еще Рик в ее руках делался шелковым. Она говорила уверенно и то, чего от нее ждали, никогда не путалась в этикете и всегда пребывала в приподнятом настроении. Ее совершенство сводило с ума. Иногда я хотела оказаться на ее месте, а иногда ненавидела.
Я осторожно выглянула из-за края беседки. Рик подбирался к углу с другой стороны глаза горят, улыбка шире лица. Уже привычным усилием я подавила боль от осознания того, как сильно сын похож на отца, и выскочила ему навстречу.
Радость разнеслась по поляне громким воплем. Я присела, и цепкие теплые пальчики обхватили шею, а носик, щекоча кожу, уткнулся в ключицу. Милый островок мира и покоя пах уютом и травой, извивался змейкой, стоило его покрепче прижать к себе, и фыркал в ухо от переполнявших чувств. Выпускать его из рук так не хотелось Так бы и не отпускала, погрузившись в осязаемую бурлящую энергию жизни через объятия, но уже через две секунды непоседливые ножки захотели побегать. Мама, догоняй!
Мы сбегали к лирохвостам подарок князя Люксембурга, а потом обратно, развалились на траве под жасминовыми кустами, разглядывая кроны сосен. Рик так устал, что даже не мог доползти до мяча, а только тыкал пальцем. Пора его кормить и укладывать спать.
Скажи «мяч».
Глазки закрывались, Рик упрямо хныкал и ныл, но дефектологи запретили идти на поводу, как бы ни хотелось. Надо перенести советы на час пораньше, чтобы Рик не засыпал от усталости, когда я к нему прибегаю, а то скоро совсем забудет мое лицо или решит, что я прихожу только во сне.
Нет, Фредерик, скажи «мяч». Скажи!
Я отодвинула мяч еще чуть дальше, но так, чтобы он мог дотянуться, и подбадривающе улыбнулась. Рик нахмурился и захныкал громче, обиженно запыхтел как паровоз.
На дорожке показался отец, видимо, вернулся из поездки в Лангдорф и теперь искал меня. За ним степенно вышагивала Марилиз.