Ничего больше нет, только я и он. Ветер в мое лицо и горячее дыхание, от которого по моей спине бегут мурашки. Кристальный миг безудержной истины.
Хотя, конечно, и его на самом деле нет. Ему просто скучно. Вот и ищет действенное лекарство от своей смертельной тоски. Я в этом плане концентрат безумия. Но и ко мне у таких как он всегда происходит привыкание. Все что и нужно только немного подождать.
Эй, не держи меня, смеюсь, запрокидывая голову, отпусти, и не станет в этом мире свидетеля твоего паршивого вождения.
Конечно не отпустит. Под камерами не отпустит.
Ты еще не налеталась? хрипло выдыхает он, и горячее его дыхание пробегается по моей шее.
Раздумываю минутку, снова смотрю вниз, специально, чтобы от адреналина и подвижной воды голова закружилась.
Потом цепляюсь свободной рукой за перила.
Налеталась. Тащи меня обратно, разрешаю я.
Уже не терпится посмотреть, насколько охреневшие у него глаза. Сомневаюсь, что хоть где-нибудь он видел такую же дурную бабу!
Удивительно, но он не бежит за каким-нибудь попом, чтобы тот немедленно изгнал из меня демонов. И в дурдом меня отвозить не спешит.
А вот катать продолжает. Будто у него цель до пустого бака не выпускать меня из машины.
Привозит меня к общаге, когда Москву накрывает ночью. Не тьмой, естественно, Москва не умеет быть темной, лишь только ночным покрывалом туманного неба прикрывается.
Я смотрю на Козыря и перебираю в уме разноцветные шарики сегодняшних воспоминаний.
Как пили кофе на тридцати восьми мостах, смотрели друг на друга и со вкусом молчали.
Как он заставил шеф-повара супер-крутого французского ресторана готовить мне шаурму. Потому что ни на что другое я не соглашалась, конечно.
Как грел мои руки в своих ладонях, когда заметил, что я начинаю мерзнуть. А потом и вовсе вытащил из багажника своей тачки огромную кожаную куртку и набросил её на мои плечи. Если бы меня попросили как-то емко описать эту куртку, я бы сказала, что меня в неё можно целиком упаковать. Если только я свернусь клубочком.
Эта куртка все еще на моих плечах. От неё пахнет куревом и концентрированным баблом. Будто кто-то взял тысячу баксов в прозрачном пузырьке и пропитал этим эликсиром подкладку.
Нет, ну ошизеть же. Ошизеть.
Этот тип со мной весь день провел. И сейчас сидит и молча смотрит. Будто ему приказали следить за мной круглые сутки, но забыли предупредить, что наблюдение должно быть незаметным.
Эй, я толкаю его локтем чуть повыше плеча, сколько денег ты из-за меня сегодня не заработал? Тыщ двести, поди?
Не знаю, он равнодушно пожимает плечами, может, и больше.
Ужас, трагично вздыхаю и прижимаю руки к груди, позволь принести соболезнования по поводу твоей великой утраты.
Не позволяю, насмешливо откликается он, разворачиваясь ко мне в полоборота. Мы стоим вдали от фонарей, и его лицо я сейчас очень неважно вижу.
Возмутительно, я округляю глаза, нацепляя на лицо возмущенное выражение, почему это ты не разрешаешь мне проявлять человеческое сочувствие? Деньги безвозвратно потеряны. И я не могу их оплакать?
Кто сказал, что потеряны они безвозвратно? он криво ухмыляется. Заработаю завтра. Не убегут никуда.
Так уж не убегут?
Он не отвечает, просто уголок рта его слегка подрагивает. Он даже не сомневается.
Эх. Интересный мужик. Даже к жене отпускать жалко. Но У меня ведь принцип на чужих и одноразовых время не тратить. Этот чужой.
Покатал спасибо, конечно. Увлекательный вышел день.
Выбираюсь из машины излюбленным своим способом через верх, не открывая двери. Расстегиваю куртку. Небрежным движением, которое я не один раз репетировала для участия в показах, сбрасываю её на автомобильную дверцу.
Спасибо, Александр Эдуардович, величественно киваю я, мосты были прекрасны, да и вы периодически очень даже ничего. Время уделить внимание законной супруге. А меня ждет мой самый верный поклонник. Мой диплом.
Завтра в половине девятого буду ждать, коротко произносит он, и под громкий визг оказавшихся не готовых к резкому старту тормозных колодок его тачка скрывается из поля моего зрения.
Завтра? Снова приедет? Вот ведь настырный тип! Никак не понимает моих намеков.
Глава 3. Цепляющая
Странное чувство
Алекс и раньше его испытывал, когда заходил в собственный дом. Какую-то концентрированную неприязнь испытывал, глядя на темный паркет, на хрустальные подвески многочисленных люстр, на ковры эти, которые везли из Милана и Индии у Кристины был совершенный бзик на этих чертовых коврах