В последнее время мнительность, эмоциональность, порой переходящая все границы, чувство ужаса и страха, возникающие из пустоты стали особенно острыми: заставляли крутиться, дергаться, и не давали покоя ни на минуту. Что-то надвигалось, и можно было даже не быть провидцем, чтобы это понимать. Вопрос заключался лишь в том, в какой из сфер нашей жизни громыхнет первым делом.
Собственное моральное истощение можно было списать на усталость и нервозную обстановку. Хотя, безусловно (и себе-то я лгать не могла), причина крылась куда глубже. В прошлом, от которого я старалась сбежать и укрыться; в воспоминаниях, которые периодически являлись ко мне в ночных кошмарах. Полностью потеряв себя, с абсолютной пустотой внутри ребер, я отдалась работе. Без остатка. Без страха и сомнений поэтому смотря на проплывающие домики за окном, у меня не было вопросов, как же мне хватило смелости на все это. Ввязаться в авантюру, озвучивать детали которой было пугающе даже в собственных мыслях.
Сэм громко сопел во сне, свернувшись на маленьком поношенном диванчике. Всю ночь он делал монтаж видео, а потом еще и чинил антенну, последние дни она почему-то работала с ужасными перебоями, не удивительно, что он уснул сразу же, как только присел. Я улыбнулась, почему-то вспоминая, сколько лет дружбы нас связывали когда-то играли в одном дворе, потом учились вместе, вместе пошли учиться в институт. Тогда я и не думала, что судьба сложится именно так, и я буду работать бок о бок со своим хорошим другом. Не скажу, что нас ждал легкий старт, и мы быстро влились в колею. Отнюдь. Долгое время наш дружный коллектив не особо признавали, потому не приходилось якшаться любой халтуры, сплетен и работы на режим. Много сил, нервов и ночей было истрачено на работу до пота и крови, дабы добиться статуса профессионалов. Уходить в рутину с головой не хотелось, хотелось преподносить что-то новое, интересное. Хотелось находить сенсацию. И наше постоянное стремление влезть в гущу событий, покопаться в темах, в которых копаться нельзя: это и вывело нас к нынешнему руководителю издания, человека отчасти опрометчивому, импульсивному, но очень принципиальному и смелому, даже в нашем Государстве смогшему найти лазейку цензуры.
Ближе к центру людей было все больше, дома все выше, а небо становилось все темнее. Невероятным риском являлось решение направиться сюда. Однако доверенное лицо меня заверило: информация по интересующей теме здесь будет, и определенные ниточки в организации встречи со знающим лицом дернуты были. Правда, мы опаздывали почти на сутки к условленному сроку: какими бы качественными не были сделанные пропускные документы, чья бы фамилия не стояла бы в подписи, но перемещение между территориальными единицами Государства уже многие десятилетия оставалось, мягко говоря, сильно ограничено (а то, что во всем свете наша страна не единственная, и когда-то даже была частью международной системы, порой и вообще забывалось), но последний месяц таможенники вовсе озверели. Все это связано, конечно, с эпидемией на Севере, которую уже сталось невозможным прикрывать слухами, домыслами и происками "оппозиционеров и дилетантов". Неизвестная болезнь с невероятной быстротой беспощадно косила города, и о надвигающемся кошмаре, "каре Небес" не шептался только ленивый.
Да, Эндрю мог и не упоминать закрытый Север. Упоминание его, как мне кажется, еще через пару недель попадет под такой же строжайший запрет, как и юго-западные территории.
А потому, какой бы рискованной не была наша поездка, нельзя было упускать даже малейшую возможность понять происходящее.
Я фыркнула, глянув украдкой на свежую газету рядом с Сэмом. Заголовки пестрили о еще одном чиновнике за решеткой; о том, что гражданская война (да и любые боевые действия) на далеком юго-западе завершилась еще год назад, а любое тому опровержение враки, саботаж и попытки подрыва авторитета власти. Впрочем, подобные формулировки давно перестали быть в новинку. Правительственные писцы клепали одни и те же статейки под копирку, силясь из последних сил убедить народ Государства в легитимности власти Трех; подконтрольности ситуации на закрытом Севере, где по слухам произошел чуть ли не Армагеддон, и на юго-западе, где полуостров и по совместительству очаг сопротивления "Холодный штиль" уже тринадцатый год вел гражданскую войну за свое легальное право на отделение.
Чиновник на первой полосе газеты, Иванко Хорст, один из немногих, кто начал открыто выступать за право "Холодного штиля" на отделение; он же стремился осветить события и ситуацию на Севере. А теперь, отстраненный от должности, лишенный звания Маркизуса Северных земель, после месяца в казематах, он оказался за решеткой по обвинению в государственной измене, которую, якобы, совершил с десяток лет назад.