Как мне всё это надоело. Как я устала!
А может, и правда дело во мне? Если даже мама меня бросает, наверное, виновата я.
Сражённая этой мыслью, я просто смотрю, как Серый и его друзья подходят. И уже после покрываюсь липким потом от ужаса. Холодные руки ныряют мне под водолазку, крик замерзает на губах, а в голове теперь лишь одна мысль: Посмотри на них! Посмотри, и всё закончится.
Я очень этого хочу. Я знаю, что тогда всё действительно прекратится. И ещё пятеро парней отправятся в психушку из-за меня. Или повесятся, потому что такая в ужасе я не удержусь, я их сломаю. И это, как я давно выяснила, не лечится.
Нет. Ни за что. Я дала себе слово: больше никогда.
Я даже отворачиваюсь для верности и тут что-то происходит. Я слышу, как Серый вскрикивает, а меня вдруг отпускают. В нос ударяет душный запах пыли, а щёки колет от горячего песка. Путаясь в одежде, я сползаю на мокрую землю. Перед глазами мелькают тени, свет фонаря бьёт в лицо, а мои руки движутся сами по себе, пытаясь поправить водолазку и натянуть джинсы.
Потом становится тихо. Тени успокаиваются, фонарь заслоняет чья-то фигура и звучный, странно-знакомый, рвущий душу голос говорит:
Вставай.
Я смотрю на протянутую руку она плывёт у меня перед глазами, странно раздваивается. Как будто это не рука, а какая-то матрёшка, точнее, рука в руке: одна крепкая, мужская, а поверх неё грязная, почти детская.
То же и с человеком. Это мальчик, подросток, лет не знаю, одиннадцати? Одет как бомж куртка не по размеру, рваные штаны, стоптанные кроссовки. Но под всем этим мне чудится что-то иное. Что-то из света, сияющее.
Это, наверное, от страха, думаю я. Меня действительно колотит даже не дрожь судороги. Вот в глазах и двоится. Сейчас пройдёт.
Сияющий мальчик смотрит и вздыхает. Лицо у него надменное, словно я да и всё вокруг пыль под его ногами.
Почему ты не забрала их сердца?
Боже, какой у него голос!
Чт-то?
Мне хочется, чтобы он говорил и говорил, неважно что. Вечно бы слушала.
Ты могла забрать их сердца, и ты об этом знала. Но не сделала. Почему?
Чт-то?
Он снова вздыхает и как будто становится ещё высокомернее. А потом вдруг снимает куртку так изящно, точно танцуя и протягивает мне.
Меня трясёт, мысли путаются. Я растерянно смотрю на мальчика-матрёшку и не понимаю, что он от меня хочет.
А потом случается невероятное: куртка оборачивается плащом. Накидка, как в исторических фильмах, не то из шерсти, не то из шёлка, укрывает меня словно одеяло. От неё волшебно пахнет пряностями, морем и цитрусами.
И сразу становится тепло. Я выдыхаю, даже закрываю на мгновение глаза. А когда открываю, мальчик смотрит на меня, словно оценщик на рынке. Наверное, приходит к выводу, что товар с гнильцой, но можно с ним повозиться, потому что говорит:
Идём со мной.
К-куда?
Куда я пожелаю, туда и пойдёшь, в его чарующем голосе слышится злость, и я вздрагиваю.
Его взгляд немедленно смягчается.
Я не причиню тебе вреда. Идём со мной.
Медленно, шатаясь, но я встаю и действительно иду за ним за его голосом. Он тащит меня, словно на аркане.
Я как будто сплю. Не понимаю, как, но мы оказываемся в пустом кафе никогда здесь раньше не была. Рядом никого ни официантов, ни поваров. Искусственный огонь потрескивает в камине слева от нашего столика. Или всё-таки настоящий? У меня в глазах плывёт, не могу сосредоточиться, не понимаю.
Передо мной исходит ароматным паром чашка чая, фиолетового, как ночное небо, со звёздами бадьяна и полумесяцем лимона. Пахнет остро и пряно, но попробовать я не решаюсь.
Мне страшно.
Сияющий мальчик сидит напротив и изучает меня, словно бабочку в шкатулке коллекционера.
Не бойся. Я же сказал, что не причиню тебе вреда.
Его плащ теперь давит на мои плечи, как оковы. Я почему-то не могу его сбросить вообще не могу пошевелиться.
Кт-то ты?
Мальчик улыбается мягко, словно змей-искуситель.
А ты? Как зовут тебя, смертная?
Чт-то?
Как твоё имя? терпеливо повторяет он.
Лена.
Мальчик старательно повторяет, добавляя:
Лена, посмотри на меня.
Я упрямо гляжу в сторону. На стену, где пляшут наши тени: моя нормальная, и его переменчивая. То мальчик, то мужчина, снова мальчик и опять мужчина. Или вихрь? А может, какой-то зверь? Чудовище?
Лена, ты можешь на меня посмотреть, повторяет он. На меня можно.
Отпусти меня, вырывается шёпотом.