По сложившимся стереотипам, в жилище падишахов и султанов все стены должны быть завешены коврами, на которых висели бы всевозможные виды холодного оружия. Но здесь ни на одной из стен я не обнаружил ни оружия, ни ковров. Зато на полу, инкрустированном коричневой керамической плиткой, лежали разноцветные шёлковые коврики с цветочноогуречным пёстрым восточным орнаментом. На них чьей-то заботливой рукой разложены красные подушки с сине-зелёными павлинами альтернатива старым жестким скамейкам.
На месте демонтированной сцены, где раньше рабыартисты демонстрировали новым хозяевам свои таланты, возвышался внушительных размеров золотой (так мне показалось) лев с косматой гривой, держащий в согнутой правой лапе огромную закруглённую саблю, а на спине у него сидело солнце, также из золота. Я пожалел, что у меня в сумке нет ляписного карандаша: мне захотелось подойти ко льву и проверить, подделка ли это или он в действительности золотой.
Рядом с царём зверей с потолка до пола свешивался полупрозрачный синий занавес с розовыми цветами. В названиях тканей и их рыночной стоимости я не разбираюсь, могу только сказать, что занавеска сшита не из бюджетного ивановского ситца. Голова у меня немного поехала и вскоре поплыла от приторного запаха роз, смешанного с другими, незнакомыми пряными ароматами. Опираясь на палку, к нам вышел тощий пожилой торговец, сгорбленный под тяжестью прожитых лет. На нём висели просторные белые одежды, измождённое старческое лицо скрывала длинная седая борода.
Почтенные гости, приветствую вас в Большом Иране, где тридцать лет назад я оставил частичку своего сердца, хрипя и подкашливая, поздоровался с нами белый старик. Моё имя Хоршид аль-Фариси ад-Дин Насир ибн-Язид. Родом я из провинции Фарс исторической колыбели величайшей персидской цивилизации. На благодатной земле Фарса мои далёкие предки основали первые поселения более четырёх тысяч лет назад.
А куда подевался прежний торговец Андромах и его деревянные скамейки? задал я терзавший меня вопрос. Старик ухмыльнулся в бороду и выдал мне пространный ответ в стихах:
Из края в край мы к смерти держим путь;
Из края смерти нам не повернуть.
Смотри же, в здешнем каравансарае
Своей любви случайно не забудь!
Кто же создал этот четырёхстрочный пятистопный ямб, наполненный таким глубочайшим философским смыслом? Ираклий сразил меня своими познаниями в области теоретических основ стихосложения древней художественной литературы.
Краткие поучительные четверостишия размышления о смысле жизни и человеческих судьбах мы называем «рубаи», а строки принадлежат моему земляку молодому персидскому поэту по имени Абу-ль-Фатх Омар Хайям Нишапури. Прошу, располагайтесь, Ибн Язид сгорбился ещё ниже и показал нам на персидские ковры с лежащими на них подушками. Чем я могу угодить вам? Предложить выносливых рабовгулямов, талантливых поэтов, певцов и музыкантов или гибких и восхитительных гурий?
Видимо, последнее, улыбнулся я. Однако вместо гурий вышли одетые в белое парни и перед нами на полу расстелили тонкую красную скатерть, опять с павлинами. Поставили поднос с чаем, затем вынесли вазу с жёлтым мороженым и две круглые яркосиние тарелки с голубыми и золотистыми узорами, на одной из них лежали сушёные финики, хурма и абрикосы, а на другой сладости, похожие на популярный в России рахат-лукум. Увидев тарелки, Ираклий, как женщина, принялся восхищаться и кудахтать:
Необычайно тонкая работа! Великолепное творение персидских мастеров!
Познакомьтесь с иранской посудой Минакари. Сначала изделие из красной меди наивысшего качества покрывают белой глиной и трижды помещают в печь для обжига, а затем традиционными узорами расписывают натуральными красками на основе оксидов золота и меди. Эмаль настолько прочная, что по поверхности можно резать самым острым ножом, но следа от него не останется, пока Ибн Язид расхваливал всё, что мог, слуги вынесли аналогичную тарелку и положили её на колени Ираклию. Примите скромный дар от меня в знак гостеприимства. Освежитесь шафрановым мороженым и утолите жажду чёрным чаем с лепестками цветков померанца.
Я с подозрением заглянул в чай: там плавали небольшие белые цветы, но по вкусу он напомнил обычный напиток с лимоном. Из занавески вышли музыканты: ими оказались уже знакомые нам парни. Один из них торжественно нёс деревянную трапецию с натянутыми металлическими струнами, другой поставил на пол барабан, внешне напоминавший полуметровую чашу, третий держал в руках тростниковую палочкуфлейту, а четвёртый необычную миниатюрную гитару, корпус который выполнен в форме восьмёрки. Ибн Язид шаркающей походкой подошёл к первому музыканту и провёл краткую ознакомительную экскурсию.