Странная болезнь, подытожил он и обернулся, уставился на Руперта пронзительным взором. Она, случаем, не лечится покаянием?
В чём же, по-твоему, я должен покаяться?
А какой ваш самый страшный грех?
Тебе-то что? Пусть за грехи меня судит Господь.
Но есть и такие, за которые придётся ответить при жизни. Измена, например.
Измена? Руперт едва не поперхнулся словом.
Если кто-то вершит злодейство чужими руками, это не снимает вины, не так ли?
Хватит говорить загадками, Гунтрам.
Хватит уходить от ответа, викарий. Выкрутиться не выйдет. Брат Пипин у нас.
Он в замке? перепугался викарий. Дальше пугаться некуда, только могила.
В темнице, в гостях у Вигарда. Он человек общительный, любит компанию.
Я тут вообще никаким боком.
Прям-таки никаким? Тогда откуда вам известно о его участии?
О его участии? удивился Руперт. А кто бы ещё Постой, как он попался?
Чёрт, промашка Похоже, нажил нового врага. Да и пёс с ним, не привыкать.
Какая разница, Викарий? Главное мы знаем, что вы сговорились с Оттоном и помогли маркграфу Геро притащить в город его ублюдков, чтобы они убили герцога Эбергарда.
Что?! у Руперта чуть глаза из глазниц не выпали. Это бред!
И этой ночью ведь что-то случилось.
Да ничего такого.
Вы себя выдали, викарий. В первый раз, когда я нагло наврал, вы искренне оскорбились, мои обвинения вас возмутили, а сейчас Неубедительно, викарий, очень неубедительно. Сознайтесь. Не стоит отсрочивать неизбежное. Сэкономьте мне время, облегчите нам обоим жизнь. Я ведь рано или поздно найду Пипина, и он всё подтвердит.
Какого чёрта?! Ты же сказал, что Пипин у вас.
«Твою ж мать!»
И вы поверили?
Испуг как рукой сняло. Улыбкой просиял, будто только с горшка после недельного запора. Даже порозовел.
Очень глупо врать мне, Гунтрам.
Что вы скрываете, викарий? Я ведь узнаю.
Убирайся! и махнул рукой на дверь.
Вниз никто не провожал, сам нашёл дорогу. Кажется, стены храма чувствуют настроение викария, и сейчас злы на Гунтрама. Лестница винтовая, но окна лишь с двух сторон башни, есть тёмные углы. Тень мрака не боится, но сколотая ступень это подло. Так вот споткнёшься, и кубарем четыре пролёта в узком жёлобе, как жёлудь по водостоку. Все кости переломаешь. Гунтрам не стал проверять, пожалел свои рёбра, схватился за что-то. Пощупал факел. И не горит. Они что, воздух экономят?
Вышел и повернул направо. От базилики по главной улице до мельничных ворот и чуть налево. Недалеко, но, чёрт их всех дери, как медленно. Широкая и ровная дорога откуда тут заторы? Из-за всяких баранов, которые телеги оставляют. И всем приходится тесниться. Им, видите ли, так удобней. Бросил, где захотел и ушёл по делам. У остальных-то дел нет, им спешить некуда. Пора рубить головы за подобное.
Одна с горкой нагружена мешками, аж стенки округлились. Гунтрам достал нож из рукава и порезал мешки, их содержимое посыпались на землю, в самую грязь. Следующая телега клетки с курами. Схватил одну, размахнулся и об стену. Дерево в щепки, птица свободна. Кудахча, убежала в подворотню.
«Только в трущобы не беги, там тебя не ощипывая слопают».
Кинул ещё парочку. Откуда-то выбежал возмущённый хозяин кур.
Ты что творишь, урод? и бросился с кулаками.
Не боец, сразу видно. Как петух машет крыльями и прыгает. Народ вокруг расступился и замер в ожидании потехи. Гунтрам заломал руку, врезал коленом под дых, схватил за волосы и лбом об край телеги. Всё, потехе конец, пошёл дальше, не оборачиваясь на крики-угрозы. Стража? Да он и сам к ним идёт.
Казарма пятак у крепостной стены, огороженный подсобными постройками и приёмной. С жалобами и обвинениями туда. Гунтрам обошёл со стороны и попал на плац. Ворота никогда не закрывают, даже ночью.
Вот в самом деле, кто нападёт на стражу? Разве что Железные! Войдут ночью и тихо всех перережут, откроют городские ворота и впустят войска Оттона. Ещё одна шестерня со сломанным пазом в проржавевшем механизме.
Эй! Ты кто такой? Сюда нельзя.
Капитан где? Гунтрам на молодого стражника глянул лишь вскользь.
Я те чё сказал? Нельзя сюда. Проваливай. Иди как все, через приёмную.
Да, так куда приятнее, когда тебя не знают. Может, подыграть? Выйти, покрасться тайком, отыскать Бернарда самому.